Оригинал взят у
Советские представления о структуре и методах управления порой напоминают причудливый набор женских сплетен.
В постперестроечное время (да и сейчас ещё) советские люди на полном серьезе считали, что поздним СССР правила женщина. Не та, 90-летняя, которая правит с 1953 года, а другая. Которая Раиса Максимовна. Или даже "Раиса" "Максимовна". Мол, скрутила мягкотелого "Горбача" в бараний рог и правила как хотела двухсотсорокамиллионной страной с ядерным оружием. Ну и доуправлялась, само собой. Слабовольный подкаблучник великую Страну Советов развалил. Откуда люди черпали информацию для подобных выводов? А оттуда. "Бабу не проведешь, она сердцем видит".
Сейчас взрослый седоусый человек может на голубом глазу городить, что в РФ всем заправляет не та, 90-летняя, которая, а Асланбек Дудаев. Заиграет Дудаев на дуде, а Владимир Владимирович отплясывает. То Крым отожмет, не подумав, то Донбасс позорно сольет, то в Сирию полезет, а то, безумный, с турками закусится. Слабохарактерный.
Удивительного в этом ничего нет, традиция эта давняя. Советские люди, например, всерьез считают, что настоящий глава русского государства был убит 30 декабря 1916 года. Правил, де, через безвольного царя Россией-матушкой посредством сексуально озабоченной царицы и скромно именовался царевым Другом.
Аккурат под Новый 1917 год из слабой, саморазваливающейся монархии выдернули нефритовый стержень и поместили в банке со спиртом на полке анатомического театра. Последующее падение безвольного субстрата было попросту неизбежным. Физику не обманешь. Не стало Друга, не стало монархии.
В России есть целый пласт почитателей и свидетелей Друга, группирующихся в социальных сетях, собирающихся по памятным датам, поклоняющихся святым местам, тщательно разыскивающих, собирающих и хранящих всё, связаное с Именем Его.
Нельзя сказать, что деятельность Свидетелей Друга бесполезна. Попутно люди находят и систематизируют ценную информацию. Например, ценой титанических усилий люди создали график передвижения Друга по поверхности за каждый день из 10(!) лет его предсмертной жизни. Или собрали статьи в дореволюционной прессе с упоминанием Имени Его с 1907 по 1913 год.
Истолковывают информацию, правда, немного "не в ту сторону". Инженеры человеческих душ на материнской плате советского человека в свое время установили кое-где перемычки. Вследствие этого, например, он прежде, чем узнать КТО писал, начинает разбирать ЧТО написано. А уж определить в каком контексте создан текст, это и вовсе зачастую последний блок алгоритма. Если в алгоритме вообще этот блок предусмотрен.
Благодаря этим выдающимся трудам мы можем не только насладиться содержанием, но и узнать, что имя Друга упоминалось при жизни на страницах российской печати как минимум 222 раза. Это ли не однозначное доказательство неимоверной популярности и влиятельности Друга в Российской империи? Там, правда, нет ничего о связях Друга с венценосными особами. Только намеки и полунамеки.
Но ведь это как раз и есть доказательство - раз доказательств нет - значит, их появлению в печати и препятствовали венценосные особы. Диалектика. Всё гениальное просто. Такое же простое и достаточное для советского человека доказательство самоотречения слабовольного царя - "отречение никто и никогда не подвергал сомнению". А коли подвергаешь сомнению - изволь сии сомнения доказать. А люди посмотрят и оценят.
Доказывать мы ничего не будем, лишь попробуем поместить "газетную кампанию вокруг Г. Е. Распутина" в соответствующий контекст.
Развитие печатных СМИ в России начала века можно сравнить с ситуацией на заре интернета. Интернет в России включили (то есть выключили премодерацию текстов) 24 ноября 1905 года. Тогда, наряду с контентом, отредактированным европейскими модераторами, в сеть хлынули полчища "падонкафф".
Поток антиправительственных публикаций хлынул с конца 1905 года. Наибольшей ядовитостью отличались сатирические произведения. Сотни писателей, художников и редакторов в изданиях под такими названиями, как «Фонарь», «Пулемет», «Бомбы», «Злой дух», «Скорпион» - всего до 380, напустились на правительство, императора, царскую фамилию, порой яростно и разнузданно. Многие изображения правительственных чиновников, а также символические изображения государства доходили до бесчеловечности, отличались леденящей кровь жестокостью: отвратительные чудовища, терзающие юных дев; вампиры, у которых кровь капает с клыков, набрасываются на младенцев; солдатня, вырезающая целиком деревни; скелеты в истлевших саванах и с сатанинскими глазами, восторженно любующиеся грудами тел. «Паяц» (1906, № 2) изобразил К. П. Победоносцева, С. Ю. Витте и П. Н. Дурново жадно лакающими «Московское красное» на пирушке с развеселым скелетом-сановником, увешанным орденами и эполетами. По своей грубой физиологичности эти материалы подобны изображению работы прозектора в анатомическом театре; стремление приучить к бесчеловечности напоминает пропаганду зверства времен первой мировой войны. |
Ситуация усугублялась тем, что полуобразованная интеллигенция и только-только обученные грамоте промышленные рабочие, большей частью выходцы из деревни, "приучились видеть в каждом печатном слове наличность неопровержимой истины". Влияние газет возросло неимоверно. Пресса могла в одно мгновение сделать из человека медиазвезду первой величины. А уж политическая партия без собственной газеты была просто не мыслима. Милюков считал, что его газета "Речь" была значительнее, чем всякая иная общественная деятельность кадетов, а Ленин утверждал, что без собственных газет его партия потеряет 99% своего значения. Влияние прессы было даже больше, чем сейчас у телевидения. В отличие от газеты телевизионная картинка иногда полностью переворачивает закадровый текст.
Например, либеральная пресса в начале века могла будоражить читателей статьями о героически годами голодающей в застенках "летчице Наде Савченко" и её самоотверженных адвокатах. Предатель-телевизор практически мгновенно расставил всё по местам. "Лучше один раз увидеть". В начале же века газеты не только безраздельно владели умами миллионов их читателей, но и являлись крупным и прибыльным бизнесом. Каждый владелец заводов и пароходов непременно желал получить во владение и газету. Естественно, издателям, дабы потрафить читателю и повысить спрос, необходимо было постоянно генерировать сенсационные новости.
Методы, которыми пользовалась пресса тоже были сродни нынешним. Настоящих сенсаций мало, потому сенсационному потоку надо было помогать. В ход шли сплетни и слухи, то и попросту пускался палец. А дальше включался репост. "Сенсационный" контент перепечатывался друг у друга и художественно дополнялся, обрастая по дороге подробностями, ограниченными лишь журналистской фантазией. От подобных репостов не могла удержаться даже респектабельная пресса
Вдобавок к либеральной вакханалии к тогдашнему интернету прилагались и вирусные программы. Революционная радикальная печать, напичканная вирусами, переживала период расцвета. Во время русско-японской войны денег иностранные разведки не жалели. Одни только большевики в 1906-м выпускали и раздавали бесплатно шестьдесят наименований периодики, а к началу 1907-го восемьдесят семь. А ведь были не только большевики.
После подписания в августе 1907 года англо-русских соглашений англичане фитилек прикрутили, а кое-где и перекрыли кислород совсем - количество радикальной революционной и даже либеральной периодики существенно уменьшилось. Революционеры не могут существовать без внешней финансовой поддержки, а либеральные газеты перестали покупать, вследствие падения общественного интереса. Свою роль сыграли и правительственные репрессии. Правительство через суды пыталось ограничить разнузданную свободу печати, но, в общем, не больше и не меньше, чем в большинстве стран Европы. После 1912 года снова пошло оживление - численность издаваемых газет стремительно и неуклонно возрастала:
123 газеты в 1898, 800 в 1908, 1158 в 1913 г., их ежедневный суммарный тираж утроился за 1900 - 1913 г г., достигнув трех млн. экземпляров. В целом количество периодических изданий увеличилось с 1002 в 1900 до 2391 в 1910 и 3111 в середине 1914 года. Возросла и грамотность населения - с 27,8% в 1897 до 40,2% в 1914 году. Пострадали от правительственных репрессий немногие газеты журналы. За первые десять месяцев 1913 г. на 69 изданий (в подавляющем большинстве газеты) пришлось 59% штрафов, наложенных в административном порядке. 69 оштрафованных из более чем тысячи изданий - это крохотная часть. Иначе быть и не могло: численность цензоров оставалась почти неизменной, 44 в 1882 и 46 в 1917 г.; едва ли бюджет цензуры увеличивался сколько-нибудь быстрее. |
По этому поводу часто звучат претензии к Николаю, мол, куда смотрел? Надо было держать и не пущать. А вы попробуйте хотя бы в ЖЖ приструнить раззадорившегося тролля. Вы его вносите в бан-лист, он заводит сто новых аккаунтов, использует прокси и продолжает бурную деятельность с удвоенной энергией. Скажете, аналогия хромает? Ничуть.
С декабря 1905 г. и на протяжении 1906 г. судебным санкциям подвергалась значительная часть прессы. Только в Петербурге подверглись тем или иным репрессиям 112 легальных изданий и были закрыты 25 эсеровских, социал-демократических и анархистских изданий. В начале июня 1906 г. Совет министров потребовал ужесточить контроль над печатью. Однако большинство издателей радикальных произведений прибегали к уловкам, позволявшим избежать репрессий, таким, как выпуск нескольких различных брошюр, под одной невинно выглядящей обложкой; указание значительно заниженного тиража; печатание текста и обложки в двух разных типографиях; использование эзоповского языка (слово «старое» вместе «подполье»); помещение одного и того же текста в различные обложки; ложное указание места издания или обозначение несуществующих издателей (можно было найти типографии, желающие работать с незарегистрированными издателями); смена названий периодических органов - иногда до дюжины или более раз; наем нуждающихся в заработке лиц специально для тюремной отсидки в качестве «ответственного издателя» (эта последняя уловка была распространенной, ввиду того, что краткий срок заключения часто мог быть заменен штрафом). |
Для этого надо было сильно открутить назад и выключить интернет вовсе, что в создавшихся условиях было немыслимо. Правительство пыталось публиковать контрпропаганду через правые издания, но куда там. Суммарный тираж всех правых газет не превышал 20 000 экземпляров. В то время, как только кадетская «Речь» или большевистская «Правда» - и это газеты, существовавшие исключительно благодаря внешнему финансированию- имели тиражи по 40 000. Что уже говорить про коммерческую либеральную печать. Московское «Русское слово», например, в 1914-м выходило тиражом 600 000.
Вот в этой-то среде и возник "феномен Распутина". Поначалу публикации появились в провинции, затем через провинциальных корреспондентов попали в столичное "Русское слово". Впервые Распутин упомянут в прочной связке с двумя другими громкими медийными именами. Это епископ саратовский и царицынский Гермоген, в миру Григорий Ефремович Долганев и иеромонах Илиодор, в миру Сергей Михайлович Труфанов. Дальше они так и будут прыгать друг через друга: Гермоген-Илиодор-Распутин-Илиодор-Гермоген-Распутин-Гермоген-Илиодор. Оба имеют достаточно красочную биографию.
Первый родился на Херсонщине, в семье священника, но по стопам родителей пошел не сразу. Юного Григория-Гермогена бросало от Николаевской мореходки - через Одесскую духовную семинарию и Новороссийский университет - до медицинского факультета Женевского университета. Обучение он внезапно и неоднократно прекращал и занимался "исканиями" в других сферах, много путешествовал. Вплоть до того, что был заподозрен властями в неблагонадежности с проведением обыска.
В конце концов, "в состоянии душевного кризиса подверг себя самооскоплению" и поступил в Санкт-Петербургскую духовную академию.
По окончании направлен в Грузию инспектором Тифлисской духовной семинарии. 11 июля 1898 года назначен ее ректором с возведением в сан архимандрита. При его ректорстве в семинарии обучался самый знаменитый впоследствии ее выпускник - будущий Гений Всех Времен и Народов. Он и вообще оказывал грузинам-семинаристам особую поддержку. По свидетельствам очевидцев вопреки требованиям устава в семинарии появлялся редко, только по торжественным дням, целиком сосредоточившись на налаживании социальных связей и создании православного Братства в грузинском экзархате. Был цензором и редактором журнала «Духовный вестник Грузинского Экзархата».
В начале 1901 года в Казанском Соборе Санкт-Петербурга Гермоген был хиротонисан во епископа Вольского, викария Саратовской епархии. А в 1903 году Гермоген был назначен епископом Саратовским и Царицынским и вызван для присутствия в Святейшем Синоде. В Саратове Гермоген развернул бурную деятельность.
Не лишним будет отметить, что Саратовская была третьей после Пермской и Донской губерний, по численности сторонников древлеправославия в России.
Получение диаконского или священнического места в епархии Гермоген обусловил обязательством со стороны претендента "изучить старообрядчество и сектантство, вести миссионерские беседы и быть миссионером".
Богослужения всегда оканчивались раздачей народу листков и брошюр религиозного содержания. С этой целью Гермоген создал несколько сайтов - преобразовал и расширил епархиальный «Саратовский духовный вестник» и создал еженедельный «Братский листок». Подобные «Братскому листку» еженедельные газеты были учреждены в Балашове, Камышине и Царицыне. Постепенно на страницах печати Гермоген вступает в полемику со светскими властями и готовит почву для своей политической деятельности.
Во время событий 1905-го года Гермоген повсеместно и ежедневно выступал с проповедями "Братва не стреляйте друг в друга", создал кассу взаимопомощи для забастовщиков. Дальше больше.
12 ноября 1905 г. в зале саратовской гостиницы «Россия» было объявлено о создании народно-монархической партии, получившей благословение епископа. Впоследствии она преобразуется в местный отдел Союза русского народа" В который входили, кстати, и старообрядцы. Социальные связи и здесь занимают в его деятельности особое место. Паства Гермогена была структурирована. Наверху - благотворители и попечители – крупные купцы и помещики, с которыми Гермоген часто встречался и находился в переписке. Ниже "активисты-братчики" СРН, ещё ниже - обычные миряне, трудящиеся, арестанты, бродяги, нищие. Гермоген работал со всеми.
В 1907 году по его инициативе в местном СРН происходит раскол. Гермоген требует убрать из Союза старообрядцев и полностью подчинить Союз церкви, а не светским властям. "Светской части" Гермоген отказывает в благословении хоругвей и прочих религиозных потребностях, а "религиозная часть" преобразуется в "Православный всероссийский братский союз русского народа" – фактически собственную партию Гермогена. Пренебрежение к светским законам выражалось и в административной деятельности. В основу администрирования Гермоген положил не требования закона, а собственные соображения. Согласно отчету ревизионной комиссии он "привел делопроизводство, финансовую и распорядительную части епархиального управления в тяжелейшее состояние".
В это же время у него возникает конфликт с Саратовским губернатором графом Татищевым.
Татищев, выпускник Пажеского корпуса, пускал в Саратове трамвайные линии, основал Саратовский университет, ходатайствовал о преобразовании Саратовского музыкального училища в консерваторию.
Гермоген же настаивал на постройке для епархии церквей и монастырей. За десять лет служения Гермогена саратовским епископом их было построено свыше пятидесяти.
Тут появляется другой герой нашего романа Упомянутый иеромонах Илиодор - это демагог, авантюрист и провокатор, вроде Гапона. Только Гапон окучивал паству через "Собрание русских фабрично-заводских рабочих Санкт-Петербурга", а Илиодор через "Союз русского народа".
Уроженец области Войска Донского, Труфанов, начал с того, что писал доносы на преподавателей Ярославской семинарии, затем был направлен на Волынь в Почаевскую лавру, дискредитировать местную ячейку СРН. Труфанов со страниц "Почаевского листка" и на митингах верещал "Бей жидов - спасай Россию", "Долой мягкотелых интеллихентов из правительства!", "Сбивай с них очки!(буквально).
Эта деятельность провоцировала в черте оседлости всплеск еврейского национализма и консолидацию отрядов еврейской самообороны, громившей мирные русские демонстрации.
В 1908-м он по призыву Гермогена приезжает в Саратов и с места в карьер включается в травлю Татищева. Небесталанный журналист и демагог Илиодор пришелся Гермогену весьма кстати. Гермоген делает Илиодора своим ставленником в Царицыне. Там под прикрытием Гермогена, стало твориться невообразимое.
Становятся певчие в числе более 1000 человек. Из ворот монастыря выносят 11 исторических картин громадного размера: "Русь идет", "Николай II", "Государыня и наследники", "Смерть Сусанина", "Минин", портреты других императоров. Впечатление от патриотических торжеств не поддается никакому описанию". Под руководством Илиодора жгли "гидру революции", сплетенную из соломы, длиной в 3 сажени с огненными крыльями, зубами и жалом. В овраге у монастыря ей зачитались ее вины из 7 смертных грехов. После состоялось угощение из колбас |
То Илиодор со товарищи с воплями сжигали пятиметровое чучело «Гидры Революции», то на улицах сбивали с "вумных итилигентов" очки, мазали им физиономии квачами. С аэроплана на одуревших царицынцев сбрасывали вороха листовок. Все верующие призывались к крестному походу супротив вольнодумцев – безбожников, богатеев и подлого правительства. Его статьи и выходки, мгновенно разносила падкая до сенсаций либеральная пресса. В некоторых процессиях принимало участие до 10 тысяч и более человек. Это превосходило по многолюдности даже гапоновский крестный ход 9 января 1905 года.
Кроме этого, отжав себе за труды место в захудалом приходе гермогеновской епархии Труфанов с его помощью основал там мужской Свято-Духов монастырь, в котором собирались толпы паломников и многотысячные митинги.
Начиналось всё с келий на 30 человек братии. Через год с помощью бесплатного труда паломников, там возникла неприступная крепость, включающая храм на семь тысяч молящихся, трехэтажные корпуса, покои епископа, трапезную на сто человек, сто келий для монахов, типографию (!), помещения для братств трезвости, кухню, склады, гостиницу на три тысячи богомольцев. Под монастырем были отрыты секретные, обложенные кирпичом катакомбы, ходы которых вели под храм и остальные корпуса. Усыпальницы в подземельях были рассчитаны на 5000 человек.
В грандиозных планах Илиодора было строительство в монастыре храма, превосходящего вместительностью храм Христа Спасителя в Москве.
В 1909 году Святейший Правительствующий Синод запретил Илиодора к служению. Илиодор назвал распоряжение Синода «безблагодатным и беззаконным» и продолжал служение. Синод постановил перевести Илиодора в Минск, но Илиодор не поехал, и постановление было отменено. В 1910 году Илиодор за оскорбление полиции был приговорён судом к месячному аресту, но это постановление в исполнение не было приведено - он прятался от полиции в собственном монастыре.
Правительство, не желало чиркать спичкой во взрывоопасной среде верующих на фоне только что с трудом погашенной революции. Постановление в отношении Илиодора было отменено, а Татищев в 1910 году был переведён на службу в Петербург начальником и председателем совета Главного управления по делам печати МВД.
Вдохновившийся и основавший базу Гермоген, как уже понятно, принадлежавший к той части русского духовенства, которая отчаянно противилась проводимой Синодом либерализации и европейской модернизации православной церкви, возвысил голос до всероссийского масштаба. В печати и проповедях предлагал отлучить от церкви литераторов Андреева, Мережковского, Розанова. Отменил назначенную в кафедральном соборе панихиду по актрисе Комиссаржевской.
Вот на этот-то праздник жизни и подтянули Распутина, имевшего реноме "старца", "юродивого", "божьего человека". Оное было, по выражению религиозного публициста Михаила Новосёлова, разновидностью "духовного гастролёрства".
"Духовных гастролёров" в позднем СССР все видели. Вполне образованная, по сравнению с началом века, публика заряжала перед телевизором воду от чумаков и кашпировских. А уж тогда подобная слава тем паче позволяла заниматься врачеванием тел и душ без диплома, без врачебного, и без церковного.
В такой вот теплой компании и её медийном сопровождении появился Друг.
Продолжение следует...