Игорь Манцов
Как сделан «Коммивояжер»
Снова, что называется, взяться за перо и приступить к анализу побудил Первый канал, который в ночном эфире показал фильм иранца Асгара Фархади «Коммивояжер» (2016). Фархади, между прочим, единственный из ныне живущих постановщиков, который имеет два американских «Оскара» в номинации «Лучший фильм на иностранном языке». Первый за «Развод Надера и Симин», второй как раз за «Коммивояжера». Кроме того, на Каннском фестивале «Коммивояжер» получил приз за лучший сценарий и за лучшую мужскую роль (Шахаб Хоссейни).
Важно отметить, что фильм совместно сделан французами и иранцами. Тут не без сарказма, не без злорадства и не в первый уже раз напишу заветное: ранних иранских мастеров, вроде Аббаса Киаростами, проницательный Советский Союз привечал еще в 60-70-е, регулярно включая их внешне скромные работы в программы Московского кинофестиваля. Богема и верхушка при этом морщились, бегая тогда исключительно на престижную, по их мнению, западную киношку. А у Киаростами было, например, такое одно простецкое кино, где у мальчика нет обыкновенного костюма, а ему очень нужно куда-то в приличном костюме выйти. И вот поиску костюма на вечер посвящена целая полнометражная картина. Я, кстати, сам так жил, и я был бы рад тогда иранскому кино про самого себя. Вдобавок от изобретательного и тонкого гения, от Киаростами. Но элита заказала иной путь, закупала для проката тупую мутотень, а потом и вовсе своих прежних друзей предала. Иранцев тогда подхватили интеллектуально честные французы. Это все к вопросу о том, где же на самом деле духовность и с кем Бог. А за предательство приходится, как положено, расплачиваться феерическим падением культурного уровня.
Но ладно, злиться отныне не мой путь и не мой метод. Все на самом деле превосходно, раз такие фильмы легко теперь доступны. Начинал, кстати, смотреть в небрежном режиме, так уж вышло: быт. А когда распробовал, оторваться уже не мог. Наутро позвонил своей давней знакомой Ирине, настоял, чтобы тоже посмотрела. Уже вечером поговорили под диктофон, и вот тебе, любезный читатель, плоды доверительной беседы.
Игорь: Как тебе?
Ирина: «Канны уже не те!», «Разлагающаяся Европа!» - иногда даже начинаешь верить пропаганде. Ну, пока не посмотришь первого попавшегося Каннского лауреата.
Игорь: Итак, в кадре современный Иран…
Ирина: …интеллигенция. У них интеллигенция это пресловутый средний класс и есть.
Игорь: Как положено.
Ирина: Есть разумный достаток у этих людей, есть достаточное количество продуктивного досуга: семейная пара Эмад и Рана имеют возможность без ущерба для себя играть в любительском спектакле. Потеряли одно жилье в результате разрушения – тотчас нашли другое.
Игорь: Репетируют пьесу американца Артура Миллера «Смерть коммивояжера». Коммивояжер – в чем его специфика? Ездит по стране, благодаря чему имеет возможность легально отлучаться. И в зонах умолчания он ведет некую параллельную жизнь. Дома жена и сын, в зоне умолчания – шлюхи. Однажды сын приезжает к отцу в теневую зону, а из душа выходит шлюха.
Ирина: Этот эпизод есть в фильме. Забавно, что по требованию иранской цензуры актриса вынуждена появляться в пальто и шляпке.
Игорь: Фильм, во-первых, про то, как канонический американский сюжет прорастает и модифицируется в совершенно иной культуре. В жизнь Эмада и Раны вторгается некий булочник, который структурно равен тому американскому коммивояжеру: тоже возможность зон умолчания и свободного передвижения в связи с развозом по городу и окрестностям хлебо-булочной продукции. Он вынесен в заглавие, но не он главный герой фильма, не он протагонист. Вторгаясь в жизнь семьи Эмада и Раны, нечто базовое в ней разрушает, но сам же от этого вторжения гибнет. Никогда бы не подумал, что прихотливая «головная» конструкция с опорой на книжность так меня восхитит! Ирина, продемонстрируй чудеса внимательности, разъясни, что в фильме происходит. А то ночью, по горячим следам я просмотрел десяток отечественных рецензий и удивленно отметил единодушие: все рецензенты настаивают на том, что «непонятно, что же на самом деле произошло». Кажется, даже ловят кайф от того, что непонятно.
Ирина: Хорошо показано эмоциональное напряжение. До поры действительно непонятно, было ли насилие. До самого конца подозреваешь, что в теневой зоне случилось что-то страшное. При этом имеем не жанровое кино, где «добро» борется со «злом». Здесь консервная банка, маленький пятачок, на котором все вертятся, не планируя зла, но больно друг друга задевают. Не понимая, что случилось, до последнего сопереживаешь. У героев рушится мир! А если бы наши киношники предложили такое «событие» в качестве пускового механизма внутренней катастрофы, и критики, и зрители в большинстве посмеялись бы: подумаешь, проблема.
Игорь: Согласен, несоразмерность причины и следствия человека иной ментальности вводит в заблуждение. Именно поэтому наши циники словно закрывают глаза и отключают мозг, отказываясь признавать внятную историю. Ну, потому что тогда им нужно будет смеяться над иранскими дураками. А как же смеяться, если Франция с Америкой признали и премировали! Проблемка.
Фархади намекает на то, что произошло нечто триллерообразное: проникновение на частную территорию постороннего существа. Чужой мужчина в доме это насилие и кровь? Кажется, так. Тем более, что Рана и Эмад так себя и ведут – в качестве жертв сильного маниакального злодея. Жанровый стандарт предписывает зрителю считывать сексуальное насилие.
Ирина: В любом случае Хаос пришел в мир уюта, нечто порушило Порядок. Западное жанровое кино предусматривает наличие детектива, сыщика, который равновесие восстановит. Детектив этот равен богам, как, впрочем, и злодей. Жанровые законы укрупняют жизненные драмы невероятно. Здесь – обратный процесс. Трещина в спальне над супружеским ложем – символ разрушения семьи…
Игорь: С Запада идет Соблазн, дискредитируется патриархальная модель. Вряд ли, кстати, следует по этому поводу скорбеть.
Ирина: Я не уверена, но, кажется, если бы женщину действительно изнасиловали при классическом патриархальном раскладе, ее саму и забили бы камнями, дескать, порченная.
Игорь: Придется раскрыть карты – в этом фильме по факту не произошло ничего «такого», лишь лёгкое прикосновение булочника к чужой обнаженной жене в душе. Она от неожиданного прикосновения дернулась и разбила дверное стекло локтем. Пожилой хлипкий булочник стр-рашно перепугался, наступил в стекло, порезал босые ноги и убежал восвояси. А босой он был потому, что пришел в квартиру к знакомой проститутке, которая жила там прежде. По привычке снял носки, приготовил презерватив и деньги. Потом все-таки догадался, что прежняя его знакомая съехала, и в душе моется не она. «Поддался соблазну», «не устоял», в результате протянул к голой незнакомке ладошку. Всё, весь состав событий. Муж, Эмад, вынуждает его погибнуть.
Сенсация этого фильма в том, что мы долгое время трактуем предельное эмоциональное напряжение неверно. Причину предполагаем ту, которую предписывает жанровый канон. Но жанр не жизнь. В жизни предельные эмоции куда чаще возникают как бы «на пустом месте», ну, если судить по законам жанрового искусства. Жанровые схемы диктуют: могучий мужик в чёрной маске имел хитроумный план, потом ворвался и долго бил несчастную головой об ванну, а дальше ею овладел. Нет, ничего не было. Как когда-то Киаростами в истории с костюмом, Фархади возвращает нас на землю. Из кино на землю. И за это киношники мира осыпают его призами, ведь труднее всего сделать кино, которое держится на том, что, рассказывая внятную историю, одновременно осуществляет критику клише и фантазмов.
Ирина: В чем драма? Патриарх семьи, я имею в виду булочника, поддается соблазну: опознав женщину в душе как незнакомку, все равно норовит ее тела коснуться. Не овладеть – на подобное нет ресурса – всего лишь коснуться. Виновато ли в этом пресловутое «западное общество»?
Игорь: Действительно, почему история стала возможна? Анонимный Город переформатировал как быт, так и отношения. Эмад с Раной спешно меняют жилье, в результате осуществляется элементарная телесная подмена. В сущности, продолжение архетипического сюжета «Квартиры» Билли Уайлдера и «Иронии судьбы…» Эльдара Рязанова. «Виновата» смена уклада. Трещина прошла через супружескую спальню потому, что землетрясение. Булочник сначала перепутал, а потом соблазнился, потому что анонимный город. Все равно хотите жить в Большом Городе?! Крики отовсюду и со всех концов света: «Да-а-а! Все равно хотим!»
Ирина: Долгое время кажется, что причиной предельная мужская агрессия, но оказывается – вялое любопытство старика. Не «наглые самцы, которые заходят куда хотят и, что хотят, берут», но - противоположное. «Папочка» со слабым сердцем.
Игорь: Жанровая традиция задает уровень беспокойства, уровень тревоги, набор клишированных подозрений. Западного происхождения структура события, точнее, структура переживания, которое в этой картине парадоксально событию предшествует и событие задает, что в результате не оправдывается. Исследование психологических структур нашего современника, одновременно заказчика и жертвы массовой культуры, который заточен на то, чтобы сильно-сильно попереживать. С одной стороны, он не хочет, чтобы в его частное пространство проникли чужаки, но с другой стороны, тащится, когда тема обыгрывается, а еще лучше смакуется. В «Коммивояжере» состава событий нет, а психическое напряжение есть. Легкое касание в жизни провоцирует тяжелое волнение в душе и голове.
В ванной встретились не «два одиночества», как пел Кикабидзе, а два семейных человека…
Ирина: Случайно встретились.
Игорь: Не совсем случайно: булочник, что называется, ходок. Если б не ходил налево, то и не оказался бы в ванной, не умер бы преждевременно. Связка «грех-воздаяние»? В американском жанровом кино, настоянном, видимо, на пуританской морали, ходьба налево всегда карается на фабульном уровне.
Ирина: Муж спрашивает булочника: тебе все равно было, какая женщина в душе, да лишь бы голая? Булочник не в силах возразить: поэтому. И сердце его таких признаний не выдерживает.
Игорь: Согрешил – казнен, американская модель. Но, кажется, фильм не вполне про это.
Ирина: Тут вот еще что. Молодая женщина, к которой ходил спать за деньги булочник, в сложном положении: мужа нет, зато есть ребенок. В отчаянии, собираясь из этой квартиры переезжать, она просит булочника помочь с перевозкой вещей, но булочник ее игнорирует. Она закономерно обижается. Так вот, если бы он ее не игнорировал, ценил в ней что-нибудь, кроме тела, то был бы в курсе, что ее место в квартире заняла другая. Одну женщину булочник опять-таки закономерно путает с другой. Поначалу, по крайней мере. Вот в чем его первоначальный грех. Интересно, что жену и дочь булочник отличает, уважает, ведь боится же, что те узнают правду про его аморальный образ жизни на теневой территории.
Игорь: Выходит, именно институт семьи провоцирует всю систему обманов, подмен и преступлений?! Вот же отчего трещина в супружеской спальне, пускай главных героев, в самом начале. Общепринятый порядок вещей диктует булочнику лицемерие с равнодушием.
Важно следующее: не то чтобы иранский булочник «развращен западной культурой». Но просто у него есть возможности с фантазиями, есть фургончик, есть свободные деньги, есть досуг, есть профессия, позволяющая комфортно обманывать и скрывать свои приключения. Универсальное содержание: булочник уравнен с коммивояжером из пьесы Миллера, а не то чтобы выводим из него. Не критика западного «соблазна», но гораздо более тонкая история.
Ирина: Тело жены булочника износилось, а вот есть доступное за деньги молодое тело, и он пользуется шансами.
Игорь: А кто Эмад и Рана? Волшебные помощники правосудия?
Ирина: Рана обвиняет в финале Эмада, что, преследуя старика-булочника, тот банально мстит, вдобавок нападая на более слабого мужчину.
Игорь: Вина Эмада в этом?
Ирина: Рана обижена, что Эмада не было рядом, когда драма произошла. И далее он не показывает свою силу, не спешит организовать переезд из злополучной квартиры. Любопытно, отчего мужа не было дома в тот момент: в театр пришли цензоры, и Эмад остался там, чтобы бороться за спектакль, бороться за образную полноту, против вымарывания. Пока Эмад адаптировал западный сюжет на иранский манер, такое случилось с его супругой. Он пытался обосновать, зачем тут нужны Артур Миллер, образ голой женщины на сцене и коммивояжер.
Игорь: Оп-па! В тот момент, когда он утверждал необходимость этой образности и этих персонажей, образность материализовалась: к его голой жене в душ пришел, в сущности, коммивояжер, слабый, но похотливый. Как говорил кто-то из вождей: «Когда идеи овладевают массами, они становятся материальной силой». Эмад доказывал цензорам необходимость «честного» сюжета про человека, который имеет возможность изменять жене и делает это…
Ирина: …в этот самый момент сюжет развивается у него дома, в тылу.
Игорь: Прямо волшебная сказка. Сюжет странным образом деформировался, вывернулся наизнанку, но-таки случился в реале. Фильм про то, как идеи проникают, адаптируются и прорастают в реальность? Не вполне так. Это сам Эмад считывает историю с женой и булочником в духе Артура Миллера, ведь именно он протагонист и фильм в целом – его точка зрения. А булочник, как мы уже говорили, изменял жене и до Миллера, до Эмада.
Еще важный эпизод – в школе. Однажды на уроке Эмад засыпает, и ученики снимают его на телефон в неприглядном виде, делают селфи рядом с ним, смеются над ним. Проснувшись, учитель Эмад жестко требует стереть фотографии. Снова тема образности! Через фигуру Эмада транслируется значимость любого образного строительства. Эмад знает, что образы это серьезно. Смешные фото подорвут его престиж, точно так же, как подорвет престиж жены информация о проникновении в ее жилище чужого мужчины.
Ирина: Точно так же подорвет престиж булочника факт его тесного общения с куртизанкой.
Игорь: Причем именно Эмад играет в спектакле роль коммивояжера. То есть он сам втаскивает в иранскую реальность этот образ, материализует его.
Ирина: Помещает в коллективное сознание.
Игорь: Для продвинутого человека важна категория «интересное». Эмаду и его жене интересно играть в спектакле, школьникам интересно экспериментировать с имиджем сурового, но, оказывается, иногда беззащитного учителя. Булочнику, впрочем, интересны более физиологичные вещи: дотронуться до упругой молодой женской кожи. Булочник простоват, вот и умирает: мир до какой-то степени виртуален/завирален даже и в Иране.
Ирина: Школьники ведь тоже пытаются уяснить в разговоре с учителем, зачем нужны вымышленные сюжеты. А Эмад не представляет себе жизни без них.
Игорь: Переживание, эмоция – константа. Мы об этом уже говорили в начале. Вне зависимости от качеств реального факта, от насыщенности его драматизмом. Этот фильм грамотно, мощно исследует, как соотносятся надстройка с базисом, сознание с действительностью.
Ирина: При этом, когда Эмад и Рана попали в психологическую ловушку, они не знают, чего теперь желать, в чем для них обоих психологическое разрешение.
Игорь: Бесподобно показано, что описывающие мир жанровые константы это нечто осязаемое, определенное и структурированное, но реальные житейские реакции на них - всегда именно «слабые» возмущения. Нечто, стремящееся к угасанию. Что будет с Эмадом и Раной потом? Она его простит? Да, похоже, все будет, как прежде: в последнем кадре снова гримируются для спектакля.
Ирина: Остались вместе, конечно.
Игорь: Итак, придуманная людьми образность на жизнь влияет, но лишь до определенной степени, скорее, незначительно. Интересный сюжет, который модный парень Эмад настойчиво протаскивал в свою национальную реальность, осуществился, но как-то несмело, жидковато, бедновато, пародийно. Психологическая взвинченность литературного и кинематографического происхождения никогда не остается равной себе, попадая в жизненный поток.
Хороший и своевременный иранский урок: можно продуктивно и «качественно» с психологической точки зрения жить безо всякого искусства. А то ведь в России элита взяла себе за правило сводить наше всегда таинственное бытие к «выдающимся проявлениям культуры», тем самым выписывая грамотной себе индульгенции с бонусами. Чуть что, за них представительствуют Пушкин, Достоевский, Чайковский, Булгаков и, спаси Господи, Солженицын.
Врете, вообще не нуждаемся! А особенно, когда такая киношка по общедоступному Первому каналу или в интернете.
Поддержать наш проект:
Карта сбербанка: 4276 3800 9413 1211
WMR: R404387700331
Не стесняйтесь, даже самые небольшие деньги помогают нам продолжать нашу работу!
Как сделан «Коммивояжер»
Снова, что называется, взяться за перо и приступить к анализу побудил Первый канал, который в ночном эфире показал фильм иранца Асгара Фархади «Коммивояжер» (2016). Фархади, между прочим, единственный из ныне живущих постановщиков, который имеет два американских «Оскара» в номинации «Лучший фильм на иностранном языке». Первый за «Развод Надера и Симин», второй как раз за «Коммивояжера». Кроме того, на Каннском фестивале «Коммивояжер» получил приз за лучший сценарий и за лучшую мужскую роль (Шахаб Хоссейни).
Важно отметить, что фильм совместно сделан французами и иранцами. Тут не без сарказма, не без злорадства и не в первый уже раз напишу заветное: ранних иранских мастеров, вроде Аббаса Киаростами, проницательный Советский Союз привечал еще в 60-70-е, регулярно включая их внешне скромные работы в программы Московского кинофестиваля. Богема и верхушка при этом морщились, бегая тогда исключительно на престижную, по их мнению, западную киношку. А у Киаростами было, например, такое одно простецкое кино, где у мальчика нет обыкновенного костюма, а ему очень нужно куда-то в приличном костюме выйти. И вот поиску костюма на вечер посвящена целая полнометражная картина. Я, кстати, сам так жил, и я был бы рад тогда иранскому кино про самого себя. Вдобавок от изобретательного и тонкого гения, от Киаростами. Но элита заказала иной путь, закупала для проката тупую мутотень, а потом и вовсе своих прежних друзей предала. Иранцев тогда подхватили интеллектуально честные французы. Это все к вопросу о том, где же на самом деле духовность и с кем Бог. А за предательство приходится, как положено, расплачиваться феерическим падением культурного уровня.
Но ладно, злиться отныне не мой путь и не мой метод. Все на самом деле превосходно, раз такие фильмы легко теперь доступны. Начинал, кстати, смотреть в небрежном режиме, так уж вышло: быт. А когда распробовал, оторваться уже не мог. Наутро позвонил своей давней знакомой Ирине, настоял, чтобы тоже посмотрела. Уже вечером поговорили под диктофон, и вот тебе, любезный читатель, плоды доверительной беседы.
Игорь: Как тебе?
Ирина: «Канны уже не те!», «Разлагающаяся Европа!» - иногда даже начинаешь верить пропаганде. Ну, пока не посмотришь первого попавшегося Каннского лауреата.
Игорь: Итак, в кадре современный Иран…
Ирина: …интеллигенция. У них интеллигенция это пресловутый средний класс и есть.
Игорь: Как положено.
Ирина: Есть разумный достаток у этих людей, есть достаточное количество продуктивного досуга: семейная пара Эмад и Рана имеют возможность без ущерба для себя играть в любительском спектакле. Потеряли одно жилье в результате разрушения – тотчас нашли другое.
Игорь: Репетируют пьесу американца Артура Миллера «Смерть коммивояжера». Коммивояжер – в чем его специфика? Ездит по стране, благодаря чему имеет возможность легально отлучаться. И в зонах умолчания он ведет некую параллельную жизнь. Дома жена и сын, в зоне умолчания – шлюхи. Однажды сын приезжает к отцу в теневую зону, а из душа выходит шлюха.
Ирина: Этот эпизод есть в фильме. Забавно, что по требованию иранской цензуры актриса вынуждена появляться в пальто и шляпке.
Игорь: Фильм, во-первых, про то, как канонический американский сюжет прорастает и модифицируется в совершенно иной культуре. В жизнь Эмада и Раны вторгается некий булочник, который структурно равен тому американскому коммивояжеру: тоже возможность зон умолчания и свободного передвижения в связи с развозом по городу и окрестностям хлебо-булочной продукции. Он вынесен в заглавие, но не он главный герой фильма, не он протагонист. Вторгаясь в жизнь семьи Эмада и Раны, нечто базовое в ней разрушает, но сам же от этого вторжения гибнет. Никогда бы не подумал, что прихотливая «головная» конструкция с опорой на книжность так меня восхитит! Ирина, продемонстрируй чудеса внимательности, разъясни, что в фильме происходит. А то ночью, по горячим следам я просмотрел десяток отечественных рецензий и удивленно отметил единодушие: все рецензенты настаивают на том, что «непонятно, что же на самом деле произошло». Кажется, даже ловят кайф от того, что непонятно.
Ирина: Хорошо показано эмоциональное напряжение. До поры действительно непонятно, было ли насилие. До самого конца подозреваешь, что в теневой зоне случилось что-то страшное. При этом имеем не жанровое кино, где «добро» борется со «злом». Здесь консервная банка, маленький пятачок, на котором все вертятся, не планируя зла, но больно друг друга задевают. Не понимая, что случилось, до последнего сопереживаешь. У героев рушится мир! А если бы наши киношники предложили такое «событие» в качестве пускового механизма внутренней катастрофы, и критики, и зрители в большинстве посмеялись бы: подумаешь, проблема.
Игорь: Согласен, несоразмерность причины и следствия человека иной ментальности вводит в заблуждение. Именно поэтому наши циники словно закрывают глаза и отключают мозг, отказываясь признавать внятную историю. Ну, потому что тогда им нужно будет смеяться над иранскими дураками. А как же смеяться, если Франция с Америкой признали и премировали! Проблемка.
Фархади намекает на то, что произошло нечто триллерообразное: проникновение на частную территорию постороннего существа. Чужой мужчина в доме это насилие и кровь? Кажется, так. Тем более, что Рана и Эмад так себя и ведут – в качестве жертв сильного маниакального злодея. Жанровый стандарт предписывает зрителю считывать сексуальное насилие.
Ирина: В любом случае Хаос пришел в мир уюта, нечто порушило Порядок. Западное жанровое кино предусматривает наличие детектива, сыщика, который равновесие восстановит. Детектив этот равен богам, как, впрочем, и злодей. Жанровые законы укрупняют жизненные драмы невероятно. Здесь – обратный процесс. Трещина в спальне над супружеским ложем – символ разрушения семьи…
Игорь: С Запада идет Соблазн, дискредитируется патриархальная модель. Вряд ли, кстати, следует по этому поводу скорбеть.
Ирина: Я не уверена, но, кажется, если бы женщину действительно изнасиловали при классическом патриархальном раскладе, ее саму и забили бы камнями, дескать, порченная.
Игорь: Придется раскрыть карты – в этом фильме по факту не произошло ничего «такого», лишь лёгкое прикосновение булочника к чужой обнаженной жене в душе. Она от неожиданного прикосновения дернулась и разбила дверное стекло локтем. Пожилой хлипкий булочник стр-рашно перепугался, наступил в стекло, порезал босые ноги и убежал восвояси. А босой он был потому, что пришел в квартиру к знакомой проститутке, которая жила там прежде. По привычке снял носки, приготовил презерватив и деньги. Потом все-таки догадался, что прежняя его знакомая съехала, и в душе моется не она. «Поддался соблазну», «не устоял», в результате протянул к голой незнакомке ладошку. Всё, весь состав событий. Муж, Эмад, вынуждает его погибнуть.
Сенсация этого фильма в том, что мы долгое время трактуем предельное эмоциональное напряжение неверно. Причину предполагаем ту, которую предписывает жанровый канон. Но жанр не жизнь. В жизни предельные эмоции куда чаще возникают как бы «на пустом месте», ну, если судить по законам жанрового искусства. Жанровые схемы диктуют: могучий мужик в чёрной маске имел хитроумный план, потом ворвался и долго бил несчастную головой об ванну, а дальше ею овладел. Нет, ничего не было. Как когда-то Киаростами в истории с костюмом, Фархади возвращает нас на землю. Из кино на землю. И за это киношники мира осыпают его призами, ведь труднее всего сделать кино, которое держится на том, что, рассказывая внятную историю, одновременно осуществляет критику клише и фантазмов.
Ирина: В чем драма? Патриарх семьи, я имею в виду булочника, поддается соблазну: опознав женщину в душе как незнакомку, все равно норовит ее тела коснуться. Не овладеть – на подобное нет ресурса – всего лишь коснуться. Виновато ли в этом пресловутое «западное общество»?
Игорь: Действительно, почему история стала возможна? Анонимный Город переформатировал как быт, так и отношения. Эмад с Раной спешно меняют жилье, в результате осуществляется элементарная телесная подмена. В сущности, продолжение архетипического сюжета «Квартиры» Билли Уайлдера и «Иронии судьбы…» Эльдара Рязанова. «Виновата» смена уклада. Трещина прошла через супружескую спальню потому, что землетрясение. Булочник сначала перепутал, а потом соблазнился, потому что анонимный город. Все равно хотите жить в Большом Городе?! Крики отовсюду и со всех концов света: «Да-а-а! Все равно хотим!»
Ирина: Долгое время кажется, что причиной предельная мужская агрессия, но оказывается – вялое любопытство старика. Не «наглые самцы, которые заходят куда хотят и, что хотят, берут», но - противоположное. «Папочка» со слабым сердцем.
Игорь: Жанровая традиция задает уровень беспокойства, уровень тревоги, набор клишированных подозрений. Западного происхождения структура события, точнее, структура переживания, которое в этой картине парадоксально событию предшествует и событие задает, что в результате не оправдывается. Исследование психологических структур нашего современника, одновременно заказчика и жертвы массовой культуры, который заточен на то, чтобы сильно-сильно попереживать. С одной стороны, он не хочет, чтобы в его частное пространство проникли чужаки, но с другой стороны, тащится, когда тема обыгрывается, а еще лучше смакуется. В «Коммивояжере» состава событий нет, а психическое напряжение есть. Легкое касание в жизни провоцирует тяжелое волнение в душе и голове.
В ванной встретились не «два одиночества», как пел Кикабидзе, а два семейных человека…
Ирина: Случайно встретились.
Игорь: Не совсем случайно: булочник, что называется, ходок. Если б не ходил налево, то и не оказался бы в ванной, не умер бы преждевременно. Связка «грех-воздаяние»? В американском жанровом кино, настоянном, видимо, на пуританской морали, ходьба налево всегда карается на фабульном уровне.
Ирина: Муж спрашивает булочника: тебе все равно было, какая женщина в душе, да лишь бы голая? Булочник не в силах возразить: поэтому. И сердце его таких признаний не выдерживает.
Игорь: Согрешил – казнен, американская модель. Но, кажется, фильм не вполне про это.
Ирина: Тут вот еще что. Молодая женщина, к которой ходил спать за деньги булочник, в сложном положении: мужа нет, зато есть ребенок. В отчаянии, собираясь из этой квартиры переезжать, она просит булочника помочь с перевозкой вещей, но булочник ее игнорирует. Она закономерно обижается. Так вот, если бы он ее не игнорировал, ценил в ней что-нибудь, кроме тела, то был бы в курсе, что ее место в квартире заняла другая. Одну женщину булочник опять-таки закономерно путает с другой. Поначалу, по крайней мере. Вот в чем его первоначальный грех. Интересно, что жену и дочь булочник отличает, уважает, ведь боится же, что те узнают правду про его аморальный образ жизни на теневой территории.
Игорь: Выходит, именно институт семьи провоцирует всю систему обманов, подмен и преступлений?! Вот же отчего трещина в супружеской спальне, пускай главных героев, в самом начале. Общепринятый порядок вещей диктует булочнику лицемерие с равнодушием.
Важно следующее: не то чтобы иранский булочник «развращен западной культурой». Но просто у него есть возможности с фантазиями, есть фургончик, есть свободные деньги, есть досуг, есть профессия, позволяющая комфортно обманывать и скрывать свои приключения. Универсальное содержание: булочник уравнен с коммивояжером из пьесы Миллера, а не то чтобы выводим из него. Не критика западного «соблазна», но гораздо более тонкая история.
Ирина: Тело жены булочника износилось, а вот есть доступное за деньги молодое тело, и он пользуется шансами.
Игорь: А кто Эмад и Рана? Волшебные помощники правосудия?
Ирина: Рана обвиняет в финале Эмада, что, преследуя старика-булочника, тот банально мстит, вдобавок нападая на более слабого мужчину.
Игорь: Вина Эмада в этом?
Ирина: Рана обижена, что Эмада не было рядом, когда драма произошла. И далее он не показывает свою силу, не спешит организовать переезд из злополучной квартиры. Любопытно, отчего мужа не было дома в тот момент: в театр пришли цензоры, и Эмад остался там, чтобы бороться за спектакль, бороться за образную полноту, против вымарывания. Пока Эмад адаптировал западный сюжет на иранский манер, такое случилось с его супругой. Он пытался обосновать, зачем тут нужны Артур Миллер, образ голой женщины на сцене и коммивояжер.
Игорь: Оп-па! В тот момент, когда он утверждал необходимость этой образности и этих персонажей, образность материализовалась: к его голой жене в душ пришел, в сущности, коммивояжер, слабый, но похотливый. Как говорил кто-то из вождей: «Когда идеи овладевают массами, они становятся материальной силой». Эмад доказывал цензорам необходимость «честного» сюжета про человека, который имеет возможность изменять жене и делает это…
Ирина: …в этот самый момент сюжет развивается у него дома, в тылу.
Игорь: Прямо волшебная сказка. Сюжет странным образом деформировался, вывернулся наизнанку, но-таки случился в реале. Фильм про то, как идеи проникают, адаптируются и прорастают в реальность? Не вполне так. Это сам Эмад считывает историю с женой и булочником в духе Артура Миллера, ведь именно он протагонист и фильм в целом – его точка зрения. А булочник, как мы уже говорили, изменял жене и до Миллера, до Эмада.
Еще важный эпизод – в школе. Однажды на уроке Эмад засыпает, и ученики снимают его на телефон в неприглядном виде, делают селфи рядом с ним, смеются над ним. Проснувшись, учитель Эмад жестко требует стереть фотографии. Снова тема образности! Через фигуру Эмада транслируется значимость любого образного строительства. Эмад знает, что образы это серьезно. Смешные фото подорвут его престиж, точно так же, как подорвет престиж жены информация о проникновении в ее жилище чужого мужчины.
Ирина: Точно так же подорвет престиж булочника факт его тесного общения с куртизанкой.
Игорь: Причем именно Эмад играет в спектакле роль коммивояжера. То есть он сам втаскивает в иранскую реальность этот образ, материализует его.
Ирина: Помещает в коллективное сознание.
Игорь: Для продвинутого человека важна категория «интересное». Эмаду и его жене интересно играть в спектакле, школьникам интересно экспериментировать с имиджем сурового, но, оказывается, иногда беззащитного учителя. Булочнику, впрочем, интересны более физиологичные вещи: дотронуться до упругой молодой женской кожи. Булочник простоват, вот и умирает: мир до какой-то степени виртуален/завирален даже и в Иране.
Ирина: Школьники ведь тоже пытаются уяснить в разговоре с учителем, зачем нужны вымышленные сюжеты. А Эмад не представляет себе жизни без них.
Игорь: Переживание, эмоция – константа. Мы об этом уже говорили в начале. Вне зависимости от качеств реального факта, от насыщенности его драматизмом. Этот фильм грамотно, мощно исследует, как соотносятся надстройка с базисом, сознание с действительностью.
Ирина: При этом, когда Эмад и Рана попали в психологическую ловушку, они не знают, чего теперь желать, в чем для них обоих психологическое разрешение.
Игорь: Бесподобно показано, что описывающие мир жанровые константы это нечто осязаемое, определенное и структурированное, но реальные житейские реакции на них - всегда именно «слабые» возмущения. Нечто, стремящееся к угасанию. Что будет с Эмадом и Раной потом? Она его простит? Да, похоже, все будет, как прежде: в последнем кадре снова гримируются для спектакля.
Ирина: Остались вместе, конечно.
Игорь: Итак, придуманная людьми образность на жизнь влияет, но лишь до определенной степени, скорее, незначительно. Интересный сюжет, который модный парень Эмад настойчиво протаскивал в свою национальную реальность, осуществился, но как-то несмело, жидковато, бедновато, пародийно. Психологическая взвинченность литературного и кинематографического происхождения никогда не остается равной себе, попадая в жизненный поток.
Хороший и своевременный иранский урок: можно продуктивно и «качественно» с психологической точки зрения жить безо всякого искусства. А то ведь в России элита взяла себе за правило сводить наше всегда таинственное бытие к «выдающимся проявлениям культуры», тем самым выписывая грамотной себе индульгенции с бонусами. Чуть что, за них представительствуют Пушкин, Достоевский, Чайковский, Булгаков и, спаси Господи, Солженицын.
Врете, вообще не нуждаемся! А особенно, когда такая киношка по общедоступному Первому каналу или в интернете.
Поддержать наш проект:
Карта сбербанка: 4276 3800 9413 1211
WMR: R404387700331
Не стесняйтесь, даже самые небольшие деньги помогают нам продолжать нашу работу!