Игорь Манцов
Как сделана «Аритмия»
Сходил на «Аритмию» с одной из активных и сообразительных представительниц нашего тульского сообщества любителей кино Ириной. Фамилию почему-то просила не называть. Ну, знаешь, как хочешь. Никому твоя фамилия не интересна.
На следующий день побеседовали при включенном диктофоне. МЕТОД, как всегда, оказался умнее и меня, и собеседницы: через час разговора с перерывом на чаепитие кино было полностью разгадано, а начинали-то с обоюдных к нему, хотя и разнохарактерных претензий.
Игорь: Вчера ты поставила меня в трудное идиотское положение. Видимо, больше в кино тебя не поведу. Реально захотелось в туалет, но не мог отойти, потому что ты, едва кино началось, заканючила от неудовольствия и грозилась сбежать с сеанса. Пришлось быть чем-то наподобие заградотряда, со мною подобное впервые. Разве так делают? Так, пойми же, не делают.
Ирина: Типичное российское кино, смотреть невозможно.
Игорь: «Типичное» из твоих уст – смешит. Ты последний раз ходила с нами со всеми на «Пионеров-героев», но это было много веков назад. Не ленись думать! Все сущее небессмысленно. Впрочем, я сам сначала был настроен негативно: исходя из анонсов и после всех картин Хлебникова, сделанных после симпатичного «Свободного плавания». Мне казалось, что он деградирует. Вот и здесь думал: волонтеры из движения «театр.doc»вместе со сценаристами покатались на скорой помощи, подслушали и записали речь из врачебно-лечебной повседневности, а потом проложили это кусками из личной жизни.
Ирина: Так и есть, только эти документальные детали, будто из новостей НТВ, и спасают. Авторы не придумали никакой структуры, не раскрыли семейные отношения.
Игорь: Фильм показывает голого человека на голой земле, это мне понравилось сразу: аскеза, стилистическая нищета, фактически антибуржуазность, но честная, неспекулятивная. Фильм обходится без метафизики, без заклинаний духов. Но главное, это не про медицину плюс довесок личной жизни, а наоборот: исключительно про отношения мужчины и женщины в рамках так называемой семьи, а медицина лишь хитрый прием эмоциональной возгонки. У них-то, у героев, нет эмоций подлинных, и вот болезни со смертями в перерывах между скупыми на эмоцию встречами Кати и Олега как раз имитируют «чувства». Ты вчера верно заметила: болезнь и смерть всех цепляют, поэтому авторы обманывают невнимательного зрителя, подсовывая ему в паузах между так называемыми «отношениями», холодными по сути и бессмысленными, - такие слезовыжималочки. Даже и знаешь, что кино перед тобою, но все равно понимаешь: от жизни ничем не отличается. Медицинская проблематика обеспечивает, короче, эмоциональный градус. Существует набор штампов, условно, из эпохи романтизма, такой «шопен»: любовь-морковь, дескать, чувства и тому подобное. Ну, еще «Тристан и Изольда» где-то во глубине веков мерцают, но в общем это придуманное, это культурное такое построение умозрительное, которое выдает себя за универсальную реальность. Недели три назад смотрел по «Культуре» поразительный турецкий фильм, где пятерых девочек, которые, взрослея, расшалились, взрослые черти решили обязательно повыдавать замуж, да за кого ни попадя. Вот – правда жизни, и так было практически всегда и везде. Удивительное турецкое кино, не помню названия! Альтернатива – семья по факту свободного выбора, как в «Аритмии», это лучше, конечно, это семимильный шаг вперед от чудовищной патриархальной семьи, но шаг – романтически приукрашенный. «Аритмия» дает все, как оно есть.
Ирина: Семья это, прежде всего, «удобно».
Игорь: В «Аритмии» хорошо дано следующее: работа дает эмоции, а брак, сожительство – дают гарантированный секс в шаговой доступности и бытовое удобство - Катя и Олег платят за съемную квартиру совместно, так дешевле, доступнее. Секс и общий угол. Демистификация «семьи».
Ирина: Некоторые, говорят, любят искренне. И про героев «Аритмии» мы не можем судить: есть чувства или нет их.
Игорь: Можем, так фильм сделан: работа искрит эмоциями, да так, что личное общение на их фоне разоблачает себя в качестве безэмоционального. В стиле «терпение». Любовь можно показать через цепь событий, а здесь демонстративно – никаких событий. Разве что она поставила полгода назад спираль, чтоб от супруга не залететь. Но это тоже не «разлюбила», а именно «предохранилась» от излишней зависимости от эксцентричного человечка с уклоном в алкоголизацию. Никто никого себе не нашел на стороне, никто никого не убил. Ни измен, ни «интересной» интриги, ничего такого.
Ирина: Это книжное, киношное, «жанровое», здесь как бы показывают реальность без прикрас.
Игорь: А я о чем, о том же. Вот – реальность. Вот – «любовь». Секс и общий угол. Так сделано, и сделано убедительно.
Ирина: Олег бегает и плачет!
Игорь: Хе-хе. Любовь и смерть. Посильнее Фауста Гете.
Ирина: Мне кажется, это настолько простые люди, что у них внешние проявления тоже простые.
Игорь: Все люди простые. Мне понравилось, что нет буржуазного пафоса, адюльтера нет. Простые, как мы. Антибуржуазный фильм настолько, что попросту дико приятно по одному этому факту.
Ирина: Тебе не тяжело было смотреть на пустоту отношений?
Игорь: 97% населения живет вот так, многие при этом достраивают эмоциональную сферу в режиме воображения, индивидуального или коллективного. А тут зритель достраивает, благодаря тому, что не успевает опомниться от высокого градуса, привнесенного болячками. Кино, сделанное методом отжима: отжали «шопена», осталось это все. Пляска смерти осталась.
Ирина: Кажется, эпизодами медицинской помощи хотели добавить притчевости, символизма. В начале женщина, регулярно вызывающая «скорую», прикидывается, не раскрывая своей природы. Катя тоже что-то внутри носит, не говорит о своих претензиях к жизни и Олегу. Потом женщина с перепою, которой Олег почему-то ставит диагноз «сердечный приступ», хотя другие врачи настаивают на панкреатите. Но и Катя после пьянки у родителей внезапно решает, что у нее сердечная рана и что ей необходимо развестись. И так дальше, вплоть до параллели: их нерожденный из-за спирали ребенок зарифмован с ребенком, которого едва не убило током. А может быть, и убило. Это сознательная, видимо, политика сопоставлений? Когда у Олега и Кати разлад, умирает старушка, к которой Олег не успел. Когда он пытается наладить ситуацию вплоть до деторождения, на работе появляется девочка под током. Как будто работа на высокоэмоциональном уровне доигрывает их семейные, внешне не выраженные проблемы. Мне кажется, это плохо сделано, это обман.
Игорь: Почти три десятка лет мы живем при капитализме (видимо, с 1989-го нужно отсчитывать), но никакого буржуазного символического порядка нет, как нет.
Ирина: Может, и не нужно?
Игорь: Но нас продолжают кормить историями из жизни света и полусвета: актерские скандалы, адюльтеры, «стр-рашно интересные» драмы, Джигарханян разводится с молодой женой, из этого делают сериал из десятка шумных телепередач, все этим пронизано. Хочется все время сказать: отвяжитесь. Грубее, конечно. Дайте нам «Аритмию». Хотим смаковать реальность, данную нам в ощущениях. Всегда труд, иногда секс. Тесный угол. А те, у кого угол не тесный, пускай смотрят свои бессмысленные пышные истории. Только им самим не интересно: и у них, видимо, нет по жизни должного градуса.
Ирина: Ты мне рассказывал про «Форс-мажор».
Игорь: Да, тот же режиссер, что прославился «Квадратом». Выяснилось, что его предыдущая картина даже лучше «Квадрата». Там все очень изобретательно сделано. Семья едет на горнолыжный курорт. Там они сидят на балкончике, в ресторане, любуются на горные вершины. Между тем, власти осуществляют сход снега, организуют управляемую лавину. Все под полным контролем, однако, людям на балкончике внезапно показалось, что лавина несется на них и сейчас погребет. Муж, который только что снимал снеговую гору на смартфон, вместе с этим смартфоном убегает как заяц, оставив жену с двумя детками. Через две минуты выясняется, что испугались они все снежной крошки, никакой опасности не было: Запад все-все-все контролирует. Однако, с этих пор у супруги по сердцу прошла трещина. Она незнакомым и знакомым парам то ли в сарказме, то ли в отчаянии рассказывает: «А Феликс убежал!» Очень смешное кино, всем смотреть. Гениальное кино. Кто сказал, что гениального кино давно не снимают?! То есть и там нет эмоций между супругами, но вот шкурная трусость Феликса не даст им скучать всю оставшуюся жизнь.
Ирина: Названия тоже хорошо перекликаются. У нас тут рутина, у них там тоже, но в их престижных горах случаются волнующие сюрпризы. Своего рода аттракционы. Наш сомнительный аттракцион это повседневная боль ближнего. Мы, впрочем, не жалуемся, да?
Игорь: Ни за что. Их аттракцион, со внезапным прозрением сытой, спокойной и всем довольной супруги, впрочем, пострашнее нашенских.
Ирина: Зачем наши бьют по больным местам, показывают девочку под током? Грязь, мне не нравится.
Игорь: «Форс-мажор» о выходе из зоны комфорта. И вот я смотрю «Аритмию»: а где зона комфорта у нас? Есть она?
Ирина: Водка, проблемный в том или ином смысле секс, плачущие мужчины. Это наш стандарт.
Игорь: Но мы ведь не жалуемся?
Ирина: Никогда. Будем разбираться с мотивами? Почему Катя уходит?
Игорь: Влияние властного и авторитетного отца – обычное дело. Это хорошо сделано. Катя поддакивает сильному отцу, влиятельному врачу, который недоволен зятем. И вот в ночи, протрезвев и припомнив папашино раздражение, Катя идет на поводу и пишет смс-ку Олегу, который лежит за стенкой в доме: «Нам надо развестись». То есть появляется классический сюжет соперничества мужа и отца за красавицу принцессу. Она идет в комнату, там Олег разделся, разложил на белых простынях все свои причиндалы в надежде на ее к себе животный интерес. Пустое, отец сильнее мужниных причиндалов. Все у Кати давно созрело: спираль, солидарность с отцом против неудачника-супруга, а внешне все тип-топ, ведь коллеги им завидуют, полагая, что они – образцовая любящая семья. К твоему вопросу: а вдруг, дескать, у них любовь до гроба взаправду. Нет. Чуть-чуть за столом качнулось в сторону отцовского недовольства и Катя рвет. За столом, когда она защищает Олега от отца, у нее «чувства»? Да нет, ритуальные некие движения. Хорошо сделан эпизод. Играет Катя «верную жену, но в душе в ту же самую секунду просыпается «преданная дочка». Не «чувства», а роли. Стимул-реакция. Люди-автоматы в точности по Гурджиеву. А что их кроме периодического секса, которым, кстати, Катя иногда мужа шантажирует, и совместно снимаемой халупы их ничего больше не связывает. Потом у него возникает идея ребенка, который должен ослабить шантаж и повязать, но Катя, оказывается, уже давно решила не вязаться с ним настолько. Демистификация «семьи» сделана блестяще. И ты права: зарифмованы микрособытия семейной жизни со случаями из врачебной деятельности Олега. Вот, например, Олег до конца борется за некую девочку, попавшую под электричество, а начальник его при этом избивает. Но ведь начальник Олега – очевидная проекция властного, успешного и руководящего Катиного папаши. Хрен, дескать, тебе ребенка от моей дочери, не повяжешь ее, уйдет от тебя все равно – транслирует Олегу через избивающего его начальника Катин отец.
Ирина: А вот пример того, как Олег пытается помириться и вернуть Катю. Он привозит в их квартирку друзей и подруг. В первый раз не вышло, ибо Катя заснула. Во второй раз вышло, но почему? Да потому, что медсестричка, выпивши, говорит Кате: «Твой муж котируется! Я не успела найти себе никого, и теперь одна». То есть Олег привел свой рабочий кружок, который транслирует на Катю мысль о том, что Олег на деле большая удача и лучше-то никого не будет. Ты, Катька, дескать, удачница, а у нас и того нету. После этого Катя дает Олегу: сработал авторитет друзей, как чуть раньше сработал авторитет отца. Олег одно общество, отцовское, загасил другим, своим, лояльным к себе. Ощущение, что у Кати и Олега нет психических ресурсов на «любовь».
Игорь: В Перестройку начали обещать здешним человечкам буйство эмоций. Дескать, смысл в них, а вы, убогие совки, их подавили. И вот к чему пришло, например, российское кино: эмоции делают через приключения хоккеистов и космонавтов. Потому что в жизни эмоций ровно столько, на сколько хватает сил после работы, то есть маловато. По определению. Наврали здешнему человечку. Перестройка и последующее – борьба за эмоциональность. За психоз, в сущности. Эмоции на деле блажь и ложь. Честные эмоции это когда люди болеют и умирают.
Ирина: А душевные страдания?
Игорь: От праздности. У меня, трудового человека, эмоций нету. Говорят: «Русские – люди, сильно и остро чувствующие», но это провокация. Чтобы потом брать за жабры и – сушить на солнышке. Россия после ухода с исторической арены большевиков поклоняется экзальтации.
Ирина: Чай?
Игорь: Чай. (Чайная пауза, в ходе которой мозги собеседников ведут невидимую миру тихую работу, плоды которой самих собеседников уже через 10-20 минут сильно удивят.)
Ирина: Читала на днях иностранную книгу по психологии, там подробно рассматривается феномен алкоголизма, которого в «Аритмии» хоть отбавляй. Алкоголизм, по мнению автора, это компенсаторная реакция на невозможность наладить элементарный человеческий контакт. Если кто-то бессознательно боится других людей, он бессознательно обращается к тем веществам, которые сам способен проконтролировать: наркотики, питание, алкоголь. У меня вопрос к тебе: почему этот человек в фильме непрерывно пьет? Понятно, что ему тяжело на работе. Я, каюсь, в Пединституте когда училась, с учителями бухала.
Игорь: Ого. Учителя бухают?
Ирина: Ага. Тяжело же с людьми. Впрочем, по праздникам. Ты согласен, что к алкоголю обращается тот, кто не может себе признаться в патологической своей потребности в другом человеке?
Игорь: Олег в фильме пьет от ненадежности ситуации.
Ирина: Пять лет у него с женой все было надежно.
Игорь: Но уже полгода у жены спираль, и он, выходит, бессознательно чувствует какое-то невыгодное ему изменение, тревожится.
Ирина: Он не полгода напивается, а, скорее всего, с института.
Игорь: Тогда ответом будет его монолог «я неудачник».
Ирина: Конечно, неудачник, но не в социальном смысле. Не поднимется уже: ничего про себя не поймет никогда. Вот когда они едут вкусно есть-пить к отцу Кати, зачем Олег прикупает по дороге плохое вино и напивается заранее?
Игорь: Трудно прожить этот час до мероприятия. Невыносимый час. Думаю, любые привычки и причуды навязывает окружение. Друзья приходят помогать с бутылочками. И у тестя пьют тоже. Когда в твоем окружении принято пить, нет альтернативы, если ты с этими людьми остаешься. Только если сменить окружение, только тогда. И жена не обижается ведь, что он пьет. Две его базовые сферы, семейный круг и круг профессиональный, транслируют алкоголизацию. Есть один способ у Олежки, чтобы не пить: развестись и поменять работу. Я когда-то попал в среду, где танцуют свинговые танцы, там не принято пить даже на многочасовых вечеринках.
Ирина: Ну да, упадешь вместе с партнершей.
Игорь: Еще йоги. Тоже не пьют, не курят. Потому что их внутренние задачи не совместимы с алкоголем и с табачищем никак. После этого проблема «пить или не пить» снялась с повестки.
Ирина: Ты считаешь, это лишь вопрос традиции, и в этом нет психологической проблемы?
Игорь: Проблема психологии не доказуема, а проблема окружения доказуема. «Среда заела». Катина среда считает, что ей с Олегом жить не надо, и вот уже сама Катя, откликаясь, разводится. Олегова среда транслирует, что с Олегом жить престижно, и вот Катя отдается ему прямо на уютной кухоньке. Но и там, и там пьют.
Ирина: Что-то старосоветское: среда определяет человека.
Игорь: Именно. Советы были правы практически во всем. Советские – прекрасные, умницы, не вруны.
Ирина: Попробуем зайти с какой-нибудь еще стороны.
Игорь: Да, пока я не удовлетворен, пока что топчемся.
Ирина: Возьмем Катю. У нее простые же потребности? Простецкая песенка про Ялту и парус, друзья веселые и льстящие ей на тесной кухне, кусочек секса с не очень уже приятным мужичком, и все?
Игорь: Да, врачи же напряжено учатся, социальный горизонт узкий, поэтому так. У них слишком ответственная миссия. Из врачей куда уйдешь? Долго учатся, да и после: каждый новый случай врачебный это их капитал, это опыт, это всегда учеба. Опыт у них не просто выслуга лет.
Ирина: Что с его истерикой, когда он убегал из дома?
Игорь: Его проблемы придуманные, навязанные.
Ирина: Его, например, ужасает, что он будет жить один. Это серьезное.
Игорь: С нею удобнее, конечно. Но не более того. Преувеличивает. Самообманывается! «Давай разведемся!» - «Давай разведемся!» - «А давай сойдемся и трахнемся?» - «Ну, давай, сойдемся и трахнемся». Нет проблем. Ты же сама ценишь эту формулу: «Не надейтесь на сына человеческого, ибо нет в нем спасения». «Аритмия» показывает, насколько преувеличены у большинства людей надежды на сынов человеческих и дочерей.
Ирина: У тебя так, а других людей, может, физически парализует подобный вариант.
Игорь: Этот фильм про то, что зависимость людей друг от друга преувеличена самим же этими людьми, увязшими в пресловутых эмоциях. Оп-па! Поймал! Люди заражают друг друга эмоциями так же, как привычкой к алкоголю. Фильм про то, как люди заражают и заражаются эмоциями, которые по определению ложь. Отец заражает ее ма-аленькой такой неприязнью к потерявшему над собою контроль Олегу, но она – бац-ц, спешит развестись. Мы молодцы, докопались. Все было не зря. Не зря я терпел вчера в киношке.
Ирина: Если им вместе пусто, то каково же будет поодиночке.
Игорь: Это морок, самообман. Не надейтесь на сына человеческого, точка. «Разведемся?» - «Разведемся». А Олег вымаливает помощь.
Ирина: Он определенно ищет в ней спасения.
Игорь: Рассмотрим начальный эпизод, со сварливой женщиной, и предфинальную историю с девочкой, которой Олег разрезал грудь. Итак, сварливая женщина вечно звонит в «скорую помощь», хотя в принципе здорова. Но она зато больна душевно: надеется на сына человеческого в лице врача. А врач, Олег, коварно подсовывает ей какой-то, видимо, пластмассовый шарик, чтобы долго сосала и не приставала. То есть Олег в этом эпизоде трезв до цинизма: имитирует помощь, потому что никак помочь на деле не может. Этот эпизод демонстрирует, к чему всегда сводится помощь одного человека другому: к спекуляции и обману. Еще и к самообману того, кто силится помогать. Сам Олег все время канючит, выпрашивает помощь у Кати. Почему? Вот на работе он вроде отвлечен от эмоций, врач же по определению вне эмоций. Олег на работе защищен. Но в семье он не защищен от эмоций, потому что считается, что семья это поток эмоций и водопад чувств. На деле это все придуманное. Зря Олег канючит, без шансов. Она может ему и дальше хоть каждый день давать, и даже может Катя сама себя убедить, что полюбила Олега снова. Не имеет значения, не поможет она ему. Нет у человеков таких ресурсов. Есть обманные эмоции, это да. А с девочкой тоже хороший эпизод. Может, девочка выживет, может, нет. Может, все равно умрет, может, зря Олег не дождался машины реанимации, неизвестно.
Ирина: Да, мы никогда не узнаем, правильно ли Олег действовал.
Игорь: Вся картина выстроена как система ложных надежд. Катины надежды, промежуточные, закончились, когда она задумала поставить себе спираль. Она тогда уже нацелилась на нового мужика. Новые мечты – еще один самообман вечный. Прежний человек с новыми мечтами: что может быть нелепее. Неизвестно, помогает ли реально кому-нибудь Олег в качестве врача. Не надейся на сына человеческого. Хотя сам Олег уверен, что помогает. Ведь как он борется за правильный диагноз, бедняга! По аналогии обращается за помощью к Кате, тоже, кстати, врачу.
Ирина: Мы так и не знаем, панкреатит был у женщины или сердечный приступ.
Игорь: Ни по одному случаю врачебной помощи Олега нельзя быть уверенным, что он верно действовал, вечно какая-нибудь помарка. Но в качестве человека Олег помочь может. Кому, жене? Нет, только себе самому. Быть внимательным к ситуации, быть в потоке. «Разведемся?» - «Разведемся». В смысле, перестать считать Катю скорой помощью. Олег по долгу службы «скорая помощь» и с надеждой переносит эту функцию на жену. Клянчит у нее близости, возобновления совместной жизни, сам не знает чего. «Любви» просит, а что там у них понимается под любовью?
Ирина: В основном Олег просит сигарет и секса. И немного внимания, чтобы Катя отвлекала его от самого себя.
Игорь: Если он перестанет на жену надеяться, если перестанет надеяться на друзей и сослуживцев, то спасется.
Ирина: А помнишь, Олег ждал Катю после дежурства, чтобы поговорить, объясниться, но его кто-то из друзей вызвал в свою очередь, тут уже Олег был «скорой помощью».
Игорь: Скорая помощь это иллюзия. Ее, как правило, ждут от другого человека.
Ирина: Скорее всего, были времена, когда Катя так или иначе транслировала мужу: мой авторитетный влиятельный папа поможет тебе продвинуться по службе. Поэтому теперь Олег так нервничает в папашином присутствии: повязан прежними надеждами.
Игорь: Это все фальшивые таблетки под язык. Я понял этот фильм, и сегодня я собою доволен. И тобою тоже; спасибо тебе, добрая интеллектуалка. Хорошее аскетичное кино про главное.
Как сделана «Аритмия»
Сходил на «Аритмию» с одной из активных и сообразительных представительниц нашего тульского сообщества любителей кино Ириной. Фамилию почему-то просила не называть. Ну, знаешь, как хочешь. Никому твоя фамилия не интересна.
На следующий день побеседовали при включенном диктофоне. МЕТОД, как всегда, оказался умнее и меня, и собеседницы: через час разговора с перерывом на чаепитие кино было полностью разгадано, а начинали-то с обоюдных к нему, хотя и разнохарактерных претензий.
Игорь: Вчера ты поставила меня в трудное идиотское положение. Видимо, больше в кино тебя не поведу. Реально захотелось в туалет, но не мог отойти, потому что ты, едва кино началось, заканючила от неудовольствия и грозилась сбежать с сеанса. Пришлось быть чем-то наподобие заградотряда, со мною подобное впервые. Разве так делают? Так, пойми же, не делают.
Ирина: Типичное российское кино, смотреть невозможно.
Игорь: «Типичное» из твоих уст – смешит. Ты последний раз ходила с нами со всеми на «Пионеров-героев», но это было много веков назад. Не ленись думать! Все сущее небессмысленно. Впрочем, я сам сначала был настроен негативно: исходя из анонсов и после всех картин Хлебникова, сделанных после симпатичного «Свободного плавания». Мне казалось, что он деградирует. Вот и здесь думал: волонтеры из движения «театр.doc»вместе со сценаристами покатались на скорой помощи, подслушали и записали речь из врачебно-лечебной повседневности, а потом проложили это кусками из личной жизни.
Ирина: Так и есть, только эти документальные детали, будто из новостей НТВ, и спасают. Авторы не придумали никакой структуры, не раскрыли семейные отношения.
Игорь: Фильм показывает голого человека на голой земле, это мне понравилось сразу: аскеза, стилистическая нищета, фактически антибуржуазность, но честная, неспекулятивная. Фильм обходится без метафизики, без заклинаний духов. Но главное, это не про медицину плюс довесок личной жизни, а наоборот: исключительно про отношения мужчины и женщины в рамках так называемой семьи, а медицина лишь хитрый прием эмоциональной возгонки. У них-то, у героев, нет эмоций подлинных, и вот болезни со смертями в перерывах между скупыми на эмоцию встречами Кати и Олега как раз имитируют «чувства». Ты вчера верно заметила: болезнь и смерть всех цепляют, поэтому авторы обманывают невнимательного зрителя, подсовывая ему в паузах между так называемыми «отношениями», холодными по сути и бессмысленными, - такие слезовыжималочки. Даже и знаешь, что кино перед тобою, но все равно понимаешь: от жизни ничем не отличается. Медицинская проблематика обеспечивает, короче, эмоциональный градус. Существует набор штампов, условно, из эпохи романтизма, такой «шопен»: любовь-морковь, дескать, чувства и тому подобное. Ну, еще «Тристан и Изольда» где-то во глубине веков мерцают, но в общем это придуманное, это культурное такое построение умозрительное, которое выдает себя за универсальную реальность. Недели три назад смотрел по «Культуре» поразительный турецкий фильм, где пятерых девочек, которые, взрослея, расшалились, взрослые черти решили обязательно повыдавать замуж, да за кого ни попадя. Вот – правда жизни, и так было практически всегда и везде. Удивительное турецкое кино, не помню названия! Альтернатива – семья по факту свободного выбора, как в «Аритмии», это лучше, конечно, это семимильный шаг вперед от чудовищной патриархальной семьи, но шаг – романтически приукрашенный. «Аритмия» дает все, как оно есть.
Ирина: Семья это, прежде всего, «удобно».
Игорь: В «Аритмии» хорошо дано следующее: работа дает эмоции, а брак, сожительство – дают гарантированный секс в шаговой доступности и бытовое удобство - Катя и Олег платят за съемную квартиру совместно, так дешевле, доступнее. Секс и общий угол. Демистификация «семьи».
Ирина: Некоторые, говорят, любят искренне. И про героев «Аритмии» мы не можем судить: есть чувства или нет их.
Игорь: Можем, так фильм сделан: работа искрит эмоциями, да так, что личное общение на их фоне разоблачает себя в качестве безэмоционального. В стиле «терпение». Любовь можно показать через цепь событий, а здесь демонстративно – никаких событий. Разве что она поставила полгода назад спираль, чтоб от супруга не залететь. Но это тоже не «разлюбила», а именно «предохранилась» от излишней зависимости от эксцентричного человечка с уклоном в алкоголизацию. Никто никого себе не нашел на стороне, никто никого не убил. Ни измен, ни «интересной» интриги, ничего такого.
Ирина: Это книжное, киношное, «жанровое», здесь как бы показывают реальность без прикрас.
Игорь: А я о чем, о том же. Вот – реальность. Вот – «любовь». Секс и общий угол. Так сделано, и сделано убедительно.
Ирина: Олег бегает и плачет!
Игорь: Хе-хе. Любовь и смерть. Посильнее Фауста Гете.
Ирина: Мне кажется, это настолько простые люди, что у них внешние проявления тоже простые.
Игорь: Все люди простые. Мне понравилось, что нет буржуазного пафоса, адюльтера нет. Простые, как мы. Антибуржуазный фильм настолько, что попросту дико приятно по одному этому факту.
Ирина: Тебе не тяжело было смотреть на пустоту отношений?
Игорь: 97% населения живет вот так, многие при этом достраивают эмоциональную сферу в режиме воображения, индивидуального или коллективного. А тут зритель достраивает, благодаря тому, что не успевает опомниться от высокого градуса, привнесенного болячками. Кино, сделанное методом отжима: отжали «шопена», осталось это все. Пляска смерти осталась.
Ирина: Кажется, эпизодами медицинской помощи хотели добавить притчевости, символизма. В начале женщина, регулярно вызывающая «скорую», прикидывается, не раскрывая своей природы. Катя тоже что-то внутри носит, не говорит о своих претензиях к жизни и Олегу. Потом женщина с перепою, которой Олег почему-то ставит диагноз «сердечный приступ», хотя другие врачи настаивают на панкреатите. Но и Катя после пьянки у родителей внезапно решает, что у нее сердечная рана и что ей необходимо развестись. И так дальше, вплоть до параллели: их нерожденный из-за спирали ребенок зарифмован с ребенком, которого едва не убило током. А может быть, и убило. Это сознательная, видимо, политика сопоставлений? Когда у Олега и Кати разлад, умирает старушка, к которой Олег не успел. Когда он пытается наладить ситуацию вплоть до деторождения, на работе появляется девочка под током. Как будто работа на высокоэмоциональном уровне доигрывает их семейные, внешне не выраженные проблемы. Мне кажется, это плохо сделано, это обман.
Игорь: Почти три десятка лет мы живем при капитализме (видимо, с 1989-го нужно отсчитывать), но никакого буржуазного символического порядка нет, как нет.
Ирина: Может, и не нужно?
Игорь: Но нас продолжают кормить историями из жизни света и полусвета: актерские скандалы, адюльтеры, «стр-рашно интересные» драмы, Джигарханян разводится с молодой женой, из этого делают сериал из десятка шумных телепередач, все этим пронизано. Хочется все время сказать: отвяжитесь. Грубее, конечно. Дайте нам «Аритмию». Хотим смаковать реальность, данную нам в ощущениях. Всегда труд, иногда секс. Тесный угол. А те, у кого угол не тесный, пускай смотрят свои бессмысленные пышные истории. Только им самим не интересно: и у них, видимо, нет по жизни должного градуса.
Ирина: Ты мне рассказывал про «Форс-мажор».
Игорь: Да, тот же режиссер, что прославился «Квадратом». Выяснилось, что его предыдущая картина даже лучше «Квадрата». Там все очень изобретательно сделано. Семья едет на горнолыжный курорт. Там они сидят на балкончике, в ресторане, любуются на горные вершины. Между тем, власти осуществляют сход снега, организуют управляемую лавину. Все под полным контролем, однако, людям на балкончике внезапно показалось, что лавина несется на них и сейчас погребет. Муж, который только что снимал снеговую гору на смартфон, вместе с этим смартфоном убегает как заяц, оставив жену с двумя детками. Через две минуты выясняется, что испугались они все снежной крошки, никакой опасности не было: Запад все-все-все контролирует. Однако, с этих пор у супруги по сердцу прошла трещина. Она незнакомым и знакомым парам то ли в сарказме, то ли в отчаянии рассказывает: «А Феликс убежал!» Очень смешное кино, всем смотреть. Гениальное кино. Кто сказал, что гениального кино давно не снимают?! То есть и там нет эмоций между супругами, но вот шкурная трусость Феликса не даст им скучать всю оставшуюся жизнь.
Ирина: Названия тоже хорошо перекликаются. У нас тут рутина, у них там тоже, но в их престижных горах случаются волнующие сюрпризы. Своего рода аттракционы. Наш сомнительный аттракцион это повседневная боль ближнего. Мы, впрочем, не жалуемся, да?
Игорь: Ни за что. Их аттракцион, со внезапным прозрением сытой, спокойной и всем довольной супруги, впрочем, пострашнее нашенских.
Ирина: Зачем наши бьют по больным местам, показывают девочку под током? Грязь, мне не нравится.
Игорь: «Форс-мажор» о выходе из зоны комфорта. И вот я смотрю «Аритмию»: а где зона комфорта у нас? Есть она?
Ирина: Водка, проблемный в том или ином смысле секс, плачущие мужчины. Это наш стандарт.
Игорь: Но мы ведь не жалуемся?
Ирина: Никогда. Будем разбираться с мотивами? Почему Катя уходит?
Игорь: Влияние властного и авторитетного отца – обычное дело. Это хорошо сделано. Катя поддакивает сильному отцу, влиятельному врачу, который недоволен зятем. И вот в ночи, протрезвев и припомнив папашино раздражение, Катя идет на поводу и пишет смс-ку Олегу, который лежит за стенкой в доме: «Нам надо развестись». То есть появляется классический сюжет соперничества мужа и отца за красавицу принцессу. Она идет в комнату, там Олег разделся, разложил на белых простынях все свои причиндалы в надежде на ее к себе животный интерес. Пустое, отец сильнее мужниных причиндалов. Все у Кати давно созрело: спираль, солидарность с отцом против неудачника-супруга, а внешне все тип-топ, ведь коллеги им завидуют, полагая, что они – образцовая любящая семья. К твоему вопросу: а вдруг, дескать, у них любовь до гроба взаправду. Нет. Чуть-чуть за столом качнулось в сторону отцовского недовольства и Катя рвет. За столом, когда она защищает Олега от отца, у нее «чувства»? Да нет, ритуальные некие движения. Хорошо сделан эпизод. Играет Катя «верную жену, но в душе в ту же самую секунду просыпается «преданная дочка». Не «чувства», а роли. Стимул-реакция. Люди-автоматы в точности по Гурджиеву. А что их кроме периодического секса, которым, кстати, Катя иногда мужа шантажирует, и совместно снимаемой халупы их ничего больше не связывает. Потом у него возникает идея ребенка, который должен ослабить шантаж и повязать, но Катя, оказывается, уже давно решила не вязаться с ним настолько. Демистификация «семьи» сделана блестяще. И ты права: зарифмованы микрособытия семейной жизни со случаями из врачебной деятельности Олега. Вот, например, Олег до конца борется за некую девочку, попавшую под электричество, а начальник его при этом избивает. Но ведь начальник Олега – очевидная проекция властного, успешного и руководящего Катиного папаши. Хрен, дескать, тебе ребенка от моей дочери, не повяжешь ее, уйдет от тебя все равно – транслирует Олегу через избивающего его начальника Катин отец.
Ирина: А вот пример того, как Олег пытается помириться и вернуть Катю. Он привозит в их квартирку друзей и подруг. В первый раз не вышло, ибо Катя заснула. Во второй раз вышло, но почему? Да потому, что медсестричка, выпивши, говорит Кате: «Твой муж котируется! Я не успела найти себе никого, и теперь одна». То есть Олег привел свой рабочий кружок, который транслирует на Катю мысль о том, что Олег на деле большая удача и лучше-то никого не будет. Ты, Катька, дескать, удачница, а у нас и того нету. После этого Катя дает Олегу: сработал авторитет друзей, как чуть раньше сработал авторитет отца. Олег одно общество, отцовское, загасил другим, своим, лояльным к себе. Ощущение, что у Кати и Олега нет психических ресурсов на «любовь».
Игорь: В Перестройку начали обещать здешним человечкам буйство эмоций. Дескать, смысл в них, а вы, убогие совки, их подавили. И вот к чему пришло, например, российское кино: эмоции делают через приключения хоккеистов и космонавтов. Потому что в жизни эмоций ровно столько, на сколько хватает сил после работы, то есть маловато. По определению. Наврали здешнему человечку. Перестройка и последующее – борьба за эмоциональность. За психоз, в сущности. Эмоции на деле блажь и ложь. Честные эмоции это когда люди болеют и умирают.
Ирина: А душевные страдания?
Игорь: От праздности. У меня, трудового человека, эмоций нету. Говорят: «Русские – люди, сильно и остро чувствующие», но это провокация. Чтобы потом брать за жабры и – сушить на солнышке. Россия после ухода с исторической арены большевиков поклоняется экзальтации.
Ирина: Чай?
Игорь: Чай. (Чайная пауза, в ходе которой мозги собеседников ведут невидимую миру тихую работу, плоды которой самих собеседников уже через 10-20 минут сильно удивят.)
Ирина: Читала на днях иностранную книгу по психологии, там подробно рассматривается феномен алкоголизма, которого в «Аритмии» хоть отбавляй. Алкоголизм, по мнению автора, это компенсаторная реакция на невозможность наладить элементарный человеческий контакт. Если кто-то бессознательно боится других людей, он бессознательно обращается к тем веществам, которые сам способен проконтролировать: наркотики, питание, алкоголь. У меня вопрос к тебе: почему этот человек в фильме непрерывно пьет? Понятно, что ему тяжело на работе. Я, каюсь, в Пединституте когда училась, с учителями бухала.
Игорь: Ого. Учителя бухают?
Ирина: Ага. Тяжело же с людьми. Впрочем, по праздникам. Ты согласен, что к алкоголю обращается тот, кто не может себе признаться в патологической своей потребности в другом человеке?
Игорь: Олег в фильме пьет от ненадежности ситуации.
Ирина: Пять лет у него с женой все было надежно.
Игорь: Но уже полгода у жены спираль, и он, выходит, бессознательно чувствует какое-то невыгодное ему изменение, тревожится.
Ирина: Он не полгода напивается, а, скорее всего, с института.
Игорь: Тогда ответом будет его монолог «я неудачник».
Ирина: Конечно, неудачник, но не в социальном смысле. Не поднимется уже: ничего про себя не поймет никогда. Вот когда они едут вкусно есть-пить к отцу Кати, зачем Олег прикупает по дороге плохое вино и напивается заранее?
Игорь: Трудно прожить этот час до мероприятия. Невыносимый час. Думаю, любые привычки и причуды навязывает окружение. Друзья приходят помогать с бутылочками. И у тестя пьют тоже. Когда в твоем окружении принято пить, нет альтернативы, если ты с этими людьми остаешься. Только если сменить окружение, только тогда. И жена не обижается ведь, что он пьет. Две его базовые сферы, семейный круг и круг профессиональный, транслируют алкоголизацию. Есть один способ у Олежки, чтобы не пить: развестись и поменять работу. Я когда-то попал в среду, где танцуют свинговые танцы, там не принято пить даже на многочасовых вечеринках.
Ирина: Ну да, упадешь вместе с партнершей.
Игорь: Еще йоги. Тоже не пьют, не курят. Потому что их внутренние задачи не совместимы с алкоголем и с табачищем никак. После этого проблема «пить или не пить» снялась с повестки.
Ирина: Ты считаешь, это лишь вопрос традиции, и в этом нет психологической проблемы?
Игорь: Проблема психологии не доказуема, а проблема окружения доказуема. «Среда заела». Катина среда считает, что ей с Олегом жить не надо, и вот уже сама Катя, откликаясь, разводится. Олегова среда транслирует, что с Олегом жить престижно, и вот Катя отдается ему прямо на уютной кухоньке. Но и там, и там пьют.
Ирина: Что-то старосоветское: среда определяет человека.
Игорь: Именно. Советы были правы практически во всем. Советские – прекрасные, умницы, не вруны.
Ирина: Попробуем зайти с какой-нибудь еще стороны.
Игорь: Да, пока я не удовлетворен, пока что топчемся.
Ирина: Возьмем Катю. У нее простые же потребности? Простецкая песенка про Ялту и парус, друзья веселые и льстящие ей на тесной кухне, кусочек секса с не очень уже приятным мужичком, и все?
Игорь: Да, врачи же напряжено учатся, социальный горизонт узкий, поэтому так. У них слишком ответственная миссия. Из врачей куда уйдешь? Долго учатся, да и после: каждый новый случай врачебный это их капитал, это опыт, это всегда учеба. Опыт у них не просто выслуга лет.
Ирина: Что с его истерикой, когда он убегал из дома?
Игорь: Его проблемы придуманные, навязанные.
Ирина: Его, например, ужасает, что он будет жить один. Это серьезное.
Игорь: С нею удобнее, конечно. Но не более того. Преувеличивает. Самообманывается! «Давай разведемся!» - «Давай разведемся!» - «А давай сойдемся и трахнемся?» - «Ну, давай, сойдемся и трахнемся». Нет проблем. Ты же сама ценишь эту формулу: «Не надейтесь на сына человеческого, ибо нет в нем спасения». «Аритмия» показывает, насколько преувеличены у большинства людей надежды на сынов человеческих и дочерей.
Ирина: У тебя так, а других людей, может, физически парализует подобный вариант.
Игорь: Этот фильм про то, что зависимость людей друг от друга преувеличена самим же этими людьми, увязшими в пресловутых эмоциях. Оп-па! Поймал! Люди заражают друг друга эмоциями так же, как привычкой к алкоголю. Фильм про то, как люди заражают и заражаются эмоциями, которые по определению ложь. Отец заражает ее ма-аленькой такой неприязнью к потерявшему над собою контроль Олегу, но она – бац-ц, спешит развестись. Мы молодцы, докопались. Все было не зря. Не зря я терпел вчера в киношке.
Ирина: Если им вместе пусто, то каково же будет поодиночке.
Игорь: Это морок, самообман. Не надейтесь на сына человеческого, точка. «Разведемся?» - «Разведемся». А Олег вымаливает помощь.
Ирина: Он определенно ищет в ней спасения.
Игорь: Рассмотрим начальный эпизод, со сварливой женщиной, и предфинальную историю с девочкой, которой Олег разрезал грудь. Итак, сварливая женщина вечно звонит в «скорую помощь», хотя в принципе здорова. Но она зато больна душевно: надеется на сына человеческого в лице врача. А врач, Олег, коварно подсовывает ей какой-то, видимо, пластмассовый шарик, чтобы долго сосала и не приставала. То есть Олег в этом эпизоде трезв до цинизма: имитирует помощь, потому что никак помочь на деле не может. Этот эпизод демонстрирует, к чему всегда сводится помощь одного человека другому: к спекуляции и обману. Еще и к самообману того, кто силится помогать. Сам Олег все время канючит, выпрашивает помощь у Кати. Почему? Вот на работе он вроде отвлечен от эмоций, врач же по определению вне эмоций. Олег на работе защищен. Но в семье он не защищен от эмоций, потому что считается, что семья это поток эмоций и водопад чувств. На деле это все придуманное. Зря Олег канючит, без шансов. Она может ему и дальше хоть каждый день давать, и даже может Катя сама себя убедить, что полюбила Олега снова. Не имеет значения, не поможет она ему. Нет у человеков таких ресурсов. Есть обманные эмоции, это да. А с девочкой тоже хороший эпизод. Может, девочка выживет, может, нет. Может, все равно умрет, может, зря Олег не дождался машины реанимации, неизвестно.
Ирина: Да, мы никогда не узнаем, правильно ли Олег действовал.
Игорь: Вся картина выстроена как система ложных надежд. Катины надежды, промежуточные, закончились, когда она задумала поставить себе спираль. Она тогда уже нацелилась на нового мужика. Новые мечты – еще один самообман вечный. Прежний человек с новыми мечтами: что может быть нелепее. Неизвестно, помогает ли реально кому-нибудь Олег в качестве врача. Не надейся на сына человеческого. Хотя сам Олег уверен, что помогает. Ведь как он борется за правильный диагноз, бедняга! По аналогии обращается за помощью к Кате, тоже, кстати, врачу.
Ирина: Мы так и не знаем, панкреатит был у женщины или сердечный приступ.
Игорь: Ни по одному случаю врачебной помощи Олега нельзя быть уверенным, что он верно действовал, вечно какая-нибудь помарка. Но в качестве человека Олег помочь может. Кому, жене? Нет, только себе самому. Быть внимательным к ситуации, быть в потоке. «Разведемся?» - «Разведемся». В смысле, перестать считать Катю скорой помощью. Олег по долгу службы «скорая помощь» и с надеждой переносит эту функцию на жену. Клянчит у нее близости, возобновления совместной жизни, сам не знает чего. «Любви» просит, а что там у них понимается под любовью?
Ирина: В основном Олег просит сигарет и секса. И немного внимания, чтобы Катя отвлекала его от самого себя.
Игорь: Если он перестанет на жену надеяться, если перестанет надеяться на друзей и сослуживцев, то спасется.
Ирина: А помнишь, Олег ждал Катю после дежурства, чтобы поговорить, объясниться, но его кто-то из друзей вызвал в свою очередь, тут уже Олег был «скорой помощью».
Игорь: Скорая помощь это иллюзия. Ее, как правило, ждут от другого человека.
Ирина: Скорее всего, были времена, когда Катя так или иначе транслировала мужу: мой авторитетный влиятельный папа поможет тебе продвинуться по службе. Поэтому теперь Олег так нервничает в папашином присутствии: повязан прежними надеждами.
Игорь: Это все фальшивые таблетки под язык. Я понял этот фильм, и сегодня я собою доволен. И тобою тоже; спасибо тебе, добрая интеллектуалка. Хорошее аскетичное кино про главное.