Игорь Манцов
Лавочники
Год-другой назад прикупил на распродаже в «Нью-Йоркере» несколько маечек, да и позабыл про них. Не так давно случайно прыгнули в руку, одел первую попавшуюся, наиболее эффектную, и выскочил в жару на улицу.
На выходе из подъезда осознал, что маечка украшена огромным звёздно-полосатым флагом. Вроде бы американским. И – выходить в ней поостерёгся. На автомате вернулся, поменял.
Сам себе потом удивлялся: ну, как это, с чего бы? Испугался косых взглядов, колких слов или, может, даже побоев?!
Чёрт знает, чего. Вряд ли опасения сбылись бы. Интересен сам факт осторожности подобного рода. Что-то в общественном воздухе поменялось, ну, раз я вот так.
Ничего себе!
Сходил в маечке с чужим флагом лишь на занятия по буги-вуги: там мы танцуем под американские же песенки, ясно, что никто не поморщится. На улицу же опасаюсь.
Короче, живём в новой стране. Нисколько для меня не неожиданной, но всё равно удивительной, удивляющей.
При этом. Телевизор шумно/пышно (громче чем, по совести, нужно было бы) отпраздновал юбилейную дату писателя Сергея Довлатова. Смотрю одну из многочисленных юбилейных про писателя передач. Там выступают друзья-товарищи Довлатова по Ленинграду 60-70-х, и вот все они, кроме, кажется Лурье и Азадовского, - давным-давно эмигрировали в Европу или Америку. Просто весь цветник боги перевезли на иностранную почву, интересно.
При этом кто-то из друзей покойного писателя откровенно говорит, что его базовым желанием было: жить как сытый советский писатель, ибо советские официальные писатели жили именно сытно.
Потому он так упорно поначалу пробивался в советские литераторы. В детстве насмотрелся на хорошую жизнь писателей и потом старался воспроизвести такую же.
В советские писатели не взяли, и тогда Довлатов принялся описывать, как/почему не взяли, кто виноват. И заодно про манеры-привычки русскоязычного литературного истеблишмента. То есть, в сущности, про то, как не получилась официозная советская сытость.
Потом-то, в Америке, несколько рассказов Довлатова напечатали, кстати, в «Нью-Йоркере». Я Довлатова не читал, кроме сборника обаятельных анекдотов «Соло на Ундервуде», но сам по себе факт публикации в «Нью-Йоркере», конечно, делает Довлатову честь, впечатляет!
Пока что наметилась некоторая внешняя рифма («Нью-Йоркер»), не более, но мне мерещится на заднем фоне рифмы некий достаточный для колоночки социально-психологический сюжет.
Пока ещё неявный. Опасный. Ну, просто потому опасный, что никакой предзаданности, идеологической или этической, у меня нет. Нет сверхидеи. Пока одни интуиции, не ведаю, куда кривая вывезет.
Пробуем разбираться. На улицу, так сказать, к «народу», в проамериканской майке выходить опасаюсь. Но в телевизоре многочисленные эмигранты-интеллектуалы, уехавшие в Америку именно что за сытостью, воспевать эту самую заокеанскую сытость не стесняются. Их никто не корректирует, не одёргивает.
То есть народу внушено, что Америка дерьмо, но сами хозяева дискурса так не считают. Мысль небогатая, а наблюдение слишком уж очевидное. И всё-таки мерцает за «очевидностью» и нечто нетривиальное.
Пробуем разбираться дальше, интуитивно подбрасывая в пламя интуиции микрофакты, пускай перерабатываются в аналитическую золу. Авось, к финалу соберётся утешительная горстка.
В августе западоиды опросили ведущих мировых кинокритиков, выявляли 100 лучших кинокартин двадцать первого столетия. Первое место выиграл опус Дэвида Линча «Маллхоланд Драйв», что мне понравилось (/magazines.russ.ru/novyi_mi/2004/2/m17.html). Из российских картин в списке, и тоже абсолютно предсказуемо, лишь «Возвращение», да «Левиафан» Звягинцева. Их я тоже описывал превосходными словами.
А что же прочее кино здешнего производства? Его в списке востребованных взыскательными людьми картин нет и быть не может. Между тем, огромное же количество тутошних телевизионных и кинематографических людей типа кудесничает, проводит смотры, снимает, вручает призы, не спит ночами, придумывает, смотрит и осмысливает.
И это те же, в сущности, самые господа, которые создали атмосферу «против Америки», параллельно вывалив в телевизор и СМИ свою бессознательную волю к американской же сытости. Важно понимать, что это именно социальная группа, практически «класс».
Здесь именно системная ситуация. Её так и нужно анализировать: во всём объёме, во всём комплексе. По отдельности факты, повторюсь, тривиальные, а в комплексе воспринимаются по-иному. Уже не тревожат, но ещё забавляют.
Помню, как в начале 80-х годов прошлого столетия Советский Союз закупил давний оскароносный американский киномюзикл «Вестсайдская история», от которого школьник-я буквально ополоумел. Но тот цветущий куст моих одноклассников, который кичился дефицитным тряпьём и западными грампластинками, несколько недель восторженного меня за это пристрастие к аутентичному американскому масскульту, в котором я опознал нечто глубоко родное, - жёстко высмеивал.
Этот куст – были дети работников торговли, в сущности, лавочников, заказывавших «перемен, мы ждём перемен» вослед за столичными интеллектуальными элитами.
То, что произошло в России сегодня, было предсказуемо по итогам музыкальной школьной истории. Лавочники не схватывают демократическую суть и сопутствующую внутреннюю свободу, она им принципиально чужда, враждебна. Им важен потребительский престиж.
Моя нежность к США, ихняя ненависть к США – в том времени; «крымнаш», «россиявстающаясколен» ни при чём совершенно.
Короче, живём в прежней стране.
Лавочников большевики (зачёркнуто «недодушили») недоперевоспитали.
Лавочники
Год-другой назад прикупил на распродаже в «Нью-Йоркере» несколько маечек, да и позабыл про них. Не так давно случайно прыгнули в руку, одел первую попавшуюся, наиболее эффектную, и выскочил в жару на улицу.
На выходе из подъезда осознал, что маечка украшена огромным звёздно-полосатым флагом. Вроде бы американским. И – выходить в ней поостерёгся. На автомате вернулся, поменял.
Сам себе потом удивлялся: ну, как это, с чего бы? Испугался косых взглядов, колких слов или, может, даже побоев?!
Чёрт знает, чего. Вряд ли опасения сбылись бы. Интересен сам факт осторожности подобного рода. Что-то в общественном воздухе поменялось, ну, раз я вот так.
Ничего себе!
Сходил в маечке с чужим флагом лишь на занятия по буги-вуги: там мы танцуем под американские же песенки, ясно, что никто не поморщится. На улицу же опасаюсь.
Короче, живём в новой стране. Нисколько для меня не неожиданной, но всё равно удивительной, удивляющей.
При этом. Телевизор шумно/пышно (громче чем, по совести, нужно было бы) отпраздновал юбилейную дату писателя Сергея Довлатова. Смотрю одну из многочисленных юбилейных про писателя передач. Там выступают друзья-товарищи Довлатова по Ленинграду 60-70-х, и вот все они, кроме, кажется Лурье и Азадовского, - давным-давно эмигрировали в Европу или Америку. Просто весь цветник боги перевезли на иностранную почву, интересно.
При этом кто-то из друзей покойного писателя откровенно говорит, что его базовым желанием было: жить как сытый советский писатель, ибо советские официальные писатели жили именно сытно.
Потому он так упорно поначалу пробивался в советские литераторы. В детстве насмотрелся на хорошую жизнь писателей и потом старался воспроизвести такую же.
В советские писатели не взяли, и тогда Довлатов принялся описывать, как/почему не взяли, кто виноват. И заодно про манеры-привычки русскоязычного литературного истеблишмента. То есть, в сущности, про то, как не получилась официозная советская сытость.
Потом-то, в Америке, несколько рассказов Довлатова напечатали, кстати, в «Нью-Йоркере». Я Довлатова не читал, кроме сборника обаятельных анекдотов «Соло на Ундервуде», но сам по себе факт публикации в «Нью-Йоркере», конечно, делает Довлатову честь, впечатляет!
Пока что наметилась некоторая внешняя рифма («Нью-Йоркер»), не более, но мне мерещится на заднем фоне рифмы некий достаточный для колоночки социально-психологический сюжет.
Пока ещё неявный. Опасный. Ну, просто потому опасный, что никакой предзаданности, идеологической или этической, у меня нет. Нет сверхидеи. Пока одни интуиции, не ведаю, куда кривая вывезет.
Пробуем разбираться. На улицу, так сказать, к «народу», в проамериканской майке выходить опасаюсь. Но в телевизоре многочисленные эмигранты-интеллектуалы, уехавшие в Америку именно что за сытостью, воспевать эту самую заокеанскую сытость не стесняются. Их никто не корректирует, не одёргивает.
То есть народу внушено, что Америка дерьмо, но сами хозяева дискурса так не считают. Мысль небогатая, а наблюдение слишком уж очевидное. И всё-таки мерцает за «очевидностью» и нечто нетривиальное.
Пробуем разбираться дальше, интуитивно подбрасывая в пламя интуиции микрофакты, пускай перерабатываются в аналитическую золу. Авось, к финалу соберётся утешительная горстка.
В августе западоиды опросили ведущих мировых кинокритиков, выявляли 100 лучших кинокартин двадцать первого столетия. Первое место выиграл опус Дэвида Линча «Маллхоланд Драйв», что мне понравилось (/magazines.russ.ru/novyi_mi/2004/2/m17.html). Из российских картин в списке, и тоже абсолютно предсказуемо, лишь «Возвращение», да «Левиафан» Звягинцева. Их я тоже описывал превосходными словами.
А что же прочее кино здешнего производства? Его в списке востребованных взыскательными людьми картин нет и быть не может. Между тем, огромное же количество тутошних телевизионных и кинематографических людей типа кудесничает, проводит смотры, снимает, вручает призы, не спит ночами, придумывает, смотрит и осмысливает.
И это те же, в сущности, самые господа, которые создали атмосферу «против Америки», параллельно вывалив в телевизор и СМИ свою бессознательную волю к американской же сытости. Важно понимать, что это именно социальная группа, практически «класс».
Здесь именно системная ситуация. Её так и нужно анализировать: во всём объёме, во всём комплексе. По отдельности факты, повторюсь, тривиальные, а в комплексе воспринимаются по-иному. Уже не тревожат, но ещё забавляют.
Помню, как в начале 80-х годов прошлого столетия Советский Союз закупил давний оскароносный американский киномюзикл «Вестсайдская история», от которого школьник-я буквально ополоумел. Но тот цветущий куст моих одноклассников, который кичился дефицитным тряпьём и западными грампластинками, несколько недель восторженного меня за это пристрастие к аутентичному американскому масскульту, в котором я опознал нечто глубоко родное, - жёстко высмеивал.
Этот куст – были дети работников торговли, в сущности, лавочников, заказывавших «перемен, мы ждём перемен» вослед за столичными интеллектуальными элитами.
То, что произошло в России сегодня, было предсказуемо по итогам музыкальной школьной истории. Лавочники не схватывают демократическую суть и сопутствующую внутреннюю свободу, она им принципиально чужда, враждебна. Им важен потребительский престиж.
Моя нежность к США, ихняя ненависть к США – в том времени; «крымнаш», «россиявстающаясколен» ни при чём совершенно.
Короче, живём в прежней стране.
Лавочников большевики (зачёркнуто «недодушили») недоперевоспитали.