Игорь Манцов
Позвонила знакомая дама, с которой о-очень давно ни в какой форме не общаюсь, и которая с некоторых пор переехала в Москву. Формальный повод – поздравить меня с днем рождения.
На деле рассказала, что, наконец, вышла замуж (заветная ее мечта): парень сильно намного моложе, повенчались, но всего через год друг от друга настолько взвыли, что решительно вознамерились развестись. А не тут-то было! Чего захотели. Священник запретил. Говорит: не смейте и живите/терпите.
Тут дама делает в разговоре неожиданный кульбит, прибавляя с придыханием/подвыванием «вот я уже по нему скуча-аю». Ну, то есть почему «неожиданный»? Раз священника с его табу хорошей девочке и хорошему мальчику никак уже не объехать, придется волевым образом менять эмоциональный рисунок драматичной, прямо скажем, ситуации. Только что живописала, как паренек не хотел утруждаться, существовал за ее счет, исходя из чего было ясно, что все и в отношениях, и в судьбе не слава богу, но едва озвучила табу от сакрального инструктора судьбы, внутренний голос/цензор предписал если не «любовь», то «нежность». Или, скорее, «привязанность». Но которая в рамках венчанного брака приравнивается к «любви». Причем тут же была не риторика для внешнего употребления, а именно внутренняя цензура, вплоть до внутренней вивисекции и душевной хирургии.
Сразу же вспомнил примечательную картину грека Йоргоса Лантимоса «Лобстер» (2015, Приз жюри Каннского фестиваля), о которой ниже. Пока же замечу, что зимой в российском прокате была следующая работа Лантимоса, «Убийство священного оленя» (2017, Приз за лучший сценарий в Каннах) с Колином Фарреллом и Николь Кидман в главных ролях. Я даже собирался делать про него для «Русского интереса» диалог с Ириной. А совсем недавно, на Венецианском фестивале-2018, Лантимос получил вторую по значению награду, «Серебряного льва – Гран-при» за фильм «Фаворитка». То есть грек Лантимос это новый классик, его ранние картины тоже, судя по описаниям, хороши. Ну, а ты, читатель, слыхал ли про грека Лантимоса? Твое право, но, не зная Лантимоса с ему подобными, не сильно выигрываешь. Конечно, Россия за тридцать последних лет провинциализировалась, однако, мы-то, тутошние мелкие частные люди, можем же думать свои отдельные мысли вполне от нее, провинциальной, независимо. Имеем возможность быть взрослыми, и это реально чудесное цивилизационное завоевание.
«Лобстер» это такая двухчасовая антиутопия - жанр, где первичны не столько характеры или фабула, сколько парадоксальный миропорядок. Двухчасовое кино многогранно, и поначалу я собирался написать текст «Как сделан “Лобстер”», однако, в процессе размышлений помимо непридуманной истории, которая размышления спровоцировала, вытащил из глубин памяти десятки (!) подобных. Теперь думаю: настолько ли фабула «Лобстера» парадоксальна, насколько показалось сначала? Сосредоточусь пока что на частной проблеме, на соотношении искусство/повседневность, а про Метод Лантимоса – еще не гения, но уже классика – напишу, отсмотрев как его ранние картины, так и свежую, Венецианскую. Едва она появится в прокате.
Итак, есть некий Город, которым обозначен официально признанный социум. И есть некий Лес, который обозначает теневое пространство. В Городе обязательно нужно найти себе правильную пару, то есть противоположного пола. Нельзя даже, пардон, в одиночестве мастурбировать. Если супруг или супруга тебя почему-то покидает (смерть или новые отношения), необходимо найти партнера или партнершу в течение 45 дней. Причем нужно еще доказать, что у вас действительно «отношения», а не симуляция. Ну, например, ты хорошо поешь, и она хорошо поет – принимается, вам поверят, для скрепления уз выдадут на время ребенка, поселят в карантинное помещение, а потом, когда выяснится, что никто никого не обманывал, официально оформят, выпустив в мир. Плодитесь, что называется, и размножайтесь. Совет, как говорится, да любовь. Один мужчина никак не мог найти пару и уже приближался к стадии «превращение в животное», но, заметив, девушку, у которой беспричинно шла носом кровь, пошел на хитрость: стал периодически и, естественно, тайно разбивать себе до крови нос, шмякаясь о стену. Они созданы друг для друга! «Вот я уже по нему скуча-аю». Главное – благообразие.
Но что бывает с теми, кто за 45 дней пару не нашел? Выше я намеренно проговорился: биотехнологии помогают превращать этих людей в животных. Причем ты сам, в самом начале поиска выбираешь себе животное на случай неудачи. Главный герой, которого блистательно играет Колин Фаррелл, остановился на лобстере. А его родной брат, с которым они в начале фильма неразлучны, некогда был превращен в собаку. Биотехнологии здесь метафора. На уровне метасюжета имеется в виду, что если ты импотент, конченый интроверт, фригидная сучка-интеллектуалка или мастурбатор, ты и вовсе не человек. «Вот я уже по нему скуча-аю!» - а как же, в противном случае жрец превратит в гусыню или ослицу. Старайся, поэтому, соответствовать.
Есть, впрочем, варианты. Каждый день объявляется час охоты. Одиночкам выдают ружья с усыпляющими дротиками и выпускают в Лес. Там они имеют шанс, подстрелив товарища или товарку, получить отсрочку. Одна бесчувственная дама настолько не хотела ни любви, ни секса, ни мужа, что – ловкая и бесшумная – на каждой охоте выбивала из строя очередного человечка, которого сразу же превращали. Ну, а сама дама имела благодаря своей бесчувственности с бесшумностью возможность таки жить в одиночестве пока, видимо, охотничья хватка ей не изменит.
В Лесу, то есть на теневой территории, укрываются принципиальные одиночки. Диссиденты, протестанты, герои! Они сбежали, они организовали собственную колонию! От них пахнет Лесом, у них под ногтями чернозем и суглинок. Они свободны от цивилизационного безумия. Впрочем, не все так радужно. Предводительница одиночек (французская актриса и модель Леа Сейду) категорически запрещает какие бы то ни было связи. В сущности, то же самое, что и в Городе, где доминируют жрецы. Анархисты ничем не лучше. Если, например, ты попал в капкан, тебе из принципа не помогут: стиснув зубы, выкарабкивайся сам. А если почувствуешь, что дохнешь, молча ползи в могилу, которую предусмотрительно вырыл для себя. И – закапывайся из последних сил. Кстати, собаки и прочие падальщики всегда наготове. Собаки, напоминаем, в мире этой картины - бывшие люди. Закапывайся, поэтому, тщательнее. Остроумная параллель: в Городе смерть замалчивается, она окружена ритуальностью, а буфером между социальной жизнью и биологическим концом является драматичная, но вроде оставляющая возможность дышать животная ипостась. У анархистов ни ритуальности, ни биотехнологий нет: вырыв себе могилу загодя, они не питают никаких иллюзий.
Фабула в этой антиутопии все же есть, и она хороша. По-настоящему драматичная история любви Давида (Колин Фаррелл) и близорукой женщины из Леса (Рейчел Вайс). Впрочем, что есть «любовь»? В данном случае всего-навсего обоюдная близорукость. Но к финалу градус отношений повысится настолько, что герою даже придется отважиться во имя «любви» на самопожертвование: две половинки должны друг другу соответствовать. Причем по некоему базовому признаку и – навсегда. Вспоминаю в связи с этим историю одной экзальтированной молодой женщины. Вышла замуж рано и будучи девственницей, как того требовало благообразие, внушенное ей набожной бабушкой (мама направо и налево гуляла, что представлялось правильной девушке делом неприемлемым и непрестижным). В отношениях с мужем что-то ее не устраивало. А просто развестись нельзя: брак венчанный, и это свято, терпи. Началась большая внутренняя работа по перепрограммированию реальности. Сначала подружки научили ее проверить супруга на гомосексуальность. Не подтвердилось. Тогда непреклонные жрецы-священники объяснили отчаявшейся, что основанием для разрыва могут служить либо неверность мужа, либо… его кончина. Возможно, она попробовала бы и второе, но для начала попыталась спровоцировать первое.
Со рвением, достойным иного применения, начала создавать идеальные условия для того, чтобы муж переспал с той или иной поклонницей, которых доселе он почему-то упорно игнорировал. Фактически сойдя с ума от действий незаурядно-добропорядочной православной активистки, муж таки не переспал, однако, дал повод заподозрить, элементарно сбежав однажды из дома. Чики-брики, счастливая жена стремительно донесла попам, которые оформили расторжение брака на Небесах, попутно превратив «неверного» в животное, название которого по сию пору неизвестно, ибо тайна следствия и сакрального делопроизводства незыблемы.
Поражает точность мышления и качество образного строительства западных деятелей культуры! Имеет ли, кстати, значение то, что давно снимающий в Европе и Америке Лантимос именно грек, то есть ментально причастен славной духовной традиции, ошметки и охвостья которой столь диким образом явили себя в двух вышеописанных сюжетах «из жизни»? Иисус ведь уводил, уводил людей из семей, уходил из нее Сам. Социуму выгодна семья, приходу выгодна, родо-племенному порядку жизненно необходима, но Иисусу она помеха. Хотя бы не смешивать категории – всем станет легче, и Россия по-настоящему возродится. Опасаясь превращения в животное, человек все равно продолжит самообманываться, оформляя отношения. Никуда, как говорится, не денешься, влюбишься и женишься. Пускай звучит Мендельсон в честь новых ячеек, но пускай, наконец, случится в Отечестве и немного честности.
Поддержать наш сайт:
Карта сбербанка: 4276 3800 9413 1211
WMR: R404387700331
Более анонимный вариант доната для параноиков. Для платных вопросов и донатов: /www.russianinterest.com
Подписывайтесь на наш паблик в ВК: https://vk.com/russianint
Любовь до гроба
Позвонила знакомая дама, с которой о-очень давно ни в какой форме не общаюсь, и которая с некоторых пор переехала в Москву. Формальный повод – поздравить меня с днем рождения.
На деле рассказала, что, наконец, вышла замуж (заветная ее мечта): парень сильно намного моложе, повенчались, но всего через год друг от друга настолько взвыли, что решительно вознамерились развестись. А не тут-то было! Чего захотели. Священник запретил. Говорит: не смейте и живите/терпите.
Тут дама делает в разговоре неожиданный кульбит, прибавляя с придыханием/подвыванием «вот я уже по нему скуча-аю». Ну, то есть почему «неожиданный»? Раз священника с его табу хорошей девочке и хорошему мальчику никак уже не объехать, придется волевым образом менять эмоциональный рисунок драматичной, прямо скажем, ситуации. Только что живописала, как паренек не хотел утруждаться, существовал за ее счет, исходя из чего было ясно, что все и в отношениях, и в судьбе не слава богу, но едва озвучила табу от сакрального инструктора судьбы, внутренний голос/цензор предписал если не «любовь», то «нежность». Или, скорее, «привязанность». Но которая в рамках венчанного брака приравнивается к «любви». Причем тут же была не риторика для внешнего употребления, а именно внутренняя цензура, вплоть до внутренней вивисекции и душевной хирургии.
Сразу же вспомнил примечательную картину грека Йоргоса Лантимоса «Лобстер» (2015, Приз жюри Каннского фестиваля), о которой ниже. Пока же замечу, что зимой в российском прокате была следующая работа Лантимоса, «Убийство священного оленя» (2017, Приз за лучший сценарий в Каннах) с Колином Фарреллом и Николь Кидман в главных ролях. Я даже собирался делать про него для «Русского интереса» диалог с Ириной. А совсем недавно, на Венецианском фестивале-2018, Лантимос получил вторую по значению награду, «Серебряного льва – Гран-при» за фильм «Фаворитка». То есть грек Лантимос это новый классик, его ранние картины тоже, судя по описаниям, хороши. Ну, а ты, читатель, слыхал ли про грека Лантимоса? Твое право, но, не зная Лантимоса с ему подобными, не сильно выигрываешь. Конечно, Россия за тридцать последних лет провинциализировалась, однако, мы-то, тутошние мелкие частные люди, можем же думать свои отдельные мысли вполне от нее, провинциальной, независимо. Имеем возможность быть взрослыми, и это реально чудесное цивилизационное завоевание.
«Лобстер» это такая двухчасовая антиутопия - жанр, где первичны не столько характеры или фабула, сколько парадоксальный миропорядок. Двухчасовое кино многогранно, и поначалу я собирался написать текст «Как сделан “Лобстер”», однако, в процессе размышлений помимо непридуманной истории, которая размышления спровоцировала, вытащил из глубин памяти десятки (!) подобных. Теперь думаю: настолько ли фабула «Лобстера» парадоксальна, насколько показалось сначала? Сосредоточусь пока что на частной проблеме, на соотношении искусство/повседневность, а про Метод Лантимоса – еще не гения, но уже классика – напишу, отсмотрев как его ранние картины, так и свежую, Венецианскую. Едва она появится в прокате.
Итак, есть некий Город, которым обозначен официально признанный социум. И есть некий Лес, который обозначает теневое пространство. В Городе обязательно нужно найти себе правильную пару, то есть противоположного пола. Нельзя даже, пардон, в одиночестве мастурбировать. Если супруг или супруга тебя почему-то покидает (смерть или новые отношения), необходимо найти партнера или партнершу в течение 45 дней. Причем нужно еще доказать, что у вас действительно «отношения», а не симуляция. Ну, например, ты хорошо поешь, и она хорошо поет – принимается, вам поверят, для скрепления уз выдадут на время ребенка, поселят в карантинное помещение, а потом, когда выяснится, что никто никого не обманывал, официально оформят, выпустив в мир. Плодитесь, что называется, и размножайтесь. Совет, как говорится, да любовь. Один мужчина никак не мог найти пару и уже приближался к стадии «превращение в животное», но, заметив, девушку, у которой беспричинно шла носом кровь, пошел на хитрость: стал периодически и, естественно, тайно разбивать себе до крови нос, шмякаясь о стену. Они созданы друг для друга! «Вот я уже по нему скуча-аю». Главное – благообразие.
Но что бывает с теми, кто за 45 дней пару не нашел? Выше я намеренно проговорился: биотехнологии помогают превращать этих людей в животных. Причем ты сам, в самом начале поиска выбираешь себе животное на случай неудачи. Главный герой, которого блистательно играет Колин Фаррелл, остановился на лобстере. А его родной брат, с которым они в начале фильма неразлучны, некогда был превращен в собаку. Биотехнологии здесь метафора. На уровне метасюжета имеется в виду, что если ты импотент, конченый интроверт, фригидная сучка-интеллектуалка или мастурбатор, ты и вовсе не человек. «Вот я уже по нему скуча-аю!» - а как же, в противном случае жрец превратит в гусыню или ослицу. Старайся, поэтому, соответствовать.
Есть, впрочем, варианты. Каждый день объявляется час охоты. Одиночкам выдают ружья с усыпляющими дротиками и выпускают в Лес. Там они имеют шанс, подстрелив товарища или товарку, получить отсрочку. Одна бесчувственная дама настолько не хотела ни любви, ни секса, ни мужа, что – ловкая и бесшумная – на каждой охоте выбивала из строя очередного человечка, которого сразу же превращали. Ну, а сама дама имела благодаря своей бесчувственности с бесшумностью возможность таки жить в одиночестве пока, видимо, охотничья хватка ей не изменит.
В Лесу, то есть на теневой территории, укрываются принципиальные одиночки. Диссиденты, протестанты, герои! Они сбежали, они организовали собственную колонию! От них пахнет Лесом, у них под ногтями чернозем и суглинок. Они свободны от цивилизационного безумия. Впрочем, не все так радужно. Предводительница одиночек (французская актриса и модель Леа Сейду) категорически запрещает какие бы то ни было связи. В сущности, то же самое, что и в Городе, где доминируют жрецы. Анархисты ничем не лучше. Если, например, ты попал в капкан, тебе из принципа не помогут: стиснув зубы, выкарабкивайся сам. А если почувствуешь, что дохнешь, молча ползи в могилу, которую предусмотрительно вырыл для себя. И – закапывайся из последних сил. Кстати, собаки и прочие падальщики всегда наготове. Собаки, напоминаем, в мире этой картины - бывшие люди. Закапывайся, поэтому, тщательнее. Остроумная параллель: в Городе смерть замалчивается, она окружена ритуальностью, а буфером между социальной жизнью и биологическим концом является драматичная, но вроде оставляющая возможность дышать животная ипостась. У анархистов ни ритуальности, ни биотехнологий нет: вырыв себе могилу загодя, они не питают никаких иллюзий.
Фабула в этой антиутопии все же есть, и она хороша. По-настоящему драматичная история любви Давида (Колин Фаррелл) и близорукой женщины из Леса (Рейчел Вайс). Впрочем, что есть «любовь»? В данном случае всего-навсего обоюдная близорукость. Но к финалу градус отношений повысится настолько, что герою даже придется отважиться во имя «любви» на самопожертвование: две половинки должны друг другу соответствовать. Причем по некоему базовому признаку и – навсегда. Вспоминаю в связи с этим историю одной экзальтированной молодой женщины. Вышла замуж рано и будучи девственницей, как того требовало благообразие, внушенное ей набожной бабушкой (мама направо и налево гуляла, что представлялось правильной девушке делом неприемлемым и непрестижным). В отношениях с мужем что-то ее не устраивало. А просто развестись нельзя: брак венчанный, и это свято, терпи. Началась большая внутренняя работа по перепрограммированию реальности. Сначала подружки научили ее проверить супруга на гомосексуальность. Не подтвердилось. Тогда непреклонные жрецы-священники объяснили отчаявшейся, что основанием для разрыва могут служить либо неверность мужа, либо… его кончина. Возможно, она попробовала бы и второе, но для начала попыталась спровоцировать первое.
Со рвением, достойным иного применения, начала создавать идеальные условия для того, чтобы муж переспал с той или иной поклонницей, которых доселе он почему-то упорно игнорировал. Фактически сойдя с ума от действий незаурядно-добропорядочной православной активистки, муж таки не переспал, однако, дал повод заподозрить, элементарно сбежав однажды из дома. Чики-брики, счастливая жена стремительно донесла попам, которые оформили расторжение брака на Небесах, попутно превратив «неверного» в животное, название которого по сию пору неизвестно, ибо тайна следствия и сакрального делопроизводства незыблемы.
Поражает точность мышления и качество образного строительства западных деятелей культуры! Имеет ли, кстати, значение то, что давно снимающий в Европе и Америке Лантимос именно грек, то есть ментально причастен славной духовной традиции, ошметки и охвостья которой столь диким образом явили себя в двух вышеописанных сюжетах «из жизни»? Иисус ведь уводил, уводил людей из семей, уходил из нее Сам. Социуму выгодна семья, приходу выгодна, родо-племенному порядку жизненно необходима, но Иисусу она помеха. Хотя бы не смешивать категории – всем станет легче, и Россия по-настоящему возродится. Опасаясь превращения в животное, человек все равно продолжит самообманываться, оформляя отношения. Никуда, как говорится, не денешься, влюбишься и женишься. Пускай звучит Мендельсон в честь новых ячеек, но пускай, наконец, случится в Отечестве и немного честности.
Поддержать наш сайт:
Карта сбербанка: 4276 3800 9413 1211
WMR: R404387700331
Более анонимный вариант доната для параноиков. Для платных вопросов и донатов: /www.russianinterest.com
Подписывайтесь на наш паблик в ВК: https://vk.com/russianint