Игорь Манцов
Мой уголок мне никогда не тесен
Фильм Кантемира Балагова «Теснота» участвовал от России во второй по значимости программе Каннского фестиваля, «Особый взгляд», и получил там приз федерации кинопрессы ФИПРЕССИ. Его, что удивительно, показывают сейчас в Туле на одном, почти что ночном, сеансе, вот я взял, да и пошёл, да и посмотрел.
«Удивительно» потому, что кино некассовое, а российские народы давно и плотно застряли в трясине развлекательной политики партии. В зале было две парочки и одинокий, ни от кого не зависящий я. Первая парочка намеренно разместилась позади и, должно быть, зажималась/целовалась, что правильно, но вторая демонстративно уселась посередине первого ряда и напряженно вглядывалась в экран, что тоже неглупо.
По окончании задние моментально убежали, надеюсь, усугублять, а зато передние ударились в неблагожелательное критиканство. Высокая девушка в очках громковато и рассудительно наезжала, а гулкие загадочные коридоры ночного ДК железнодорожников доносили до меня следующее: «…Распускают хвосты, как павлины – призы им подавай. Думают, острые социальные проблемы вывезут». Ого, подумал я, девушка сильно грамотная: едко и остроумно выражается! Кто же она, откуда такая в Туле?!
Молодец девушка, хотя по сути вопроса не соглашаюсь: молчу, терплю, спотыкаюсь о полувековой давности красную ковровую дорожку ДК. Ещё девушка сетовала на то, что в современной России сильнейшая новая литература, тут же примитивизм, и её, начитанную, это оскорбляет. Дальше-то я рванул по лестнице и последующих претензий закономерно не услыхал.
Фильм хороший, пожалуй, получше и поорганичнее участвовавшей в основном каннском конкурсе «Нелюбви». Думать и говорить про него в социальном ключе нужно во вторую очередь, а в первую – рассматривать то, на чём конструкция основывается. Это история семьи.
Ну, практически всё, все сюжеты и все конфликты с проблемами, основываются на истории семьи. Уже писал и снова настаиваю: Евангелие своим фундаментом имеет Иисусово требование внутренне рвать, безжалостно и необратимо, с родовыми установлениями, уходить из семьи. Лучше всего, ну, если желаешь режима святости, уходить буквальным образом, а если не настолько радикален, то хотя бы рвать внутренне. В первом приближении никаких других существенных задач у человека нет.
«Теснота» именно про это, а пресловутая «социалка» - следствие. Балагов, за что ему почет и уважение, грамотно эту двухходовку разыгрывает. 1998-ой год, столица Кабардино-Балкарии город Нальчик. В центре сюжета местная еврейская община. В центре общины три еврейские семьи. Но одна семья всё-таки главнее. Там внутри неё отец, мать и половозрелые брат с сестрою. Сестра по имени Илана – протагонист, то есть «Теснота» сугубо её история. Илана убеждает себя в том, что любит младшего брата Давида, милуется с ним и целуется, но на деле сильно ревнует, полагая, что брат у родителей любимчик. Но главное даже не это. Главное то, что Илана и Давид целенаправленно разнесены в своём отношении к выбору пары.
Давид полюбовно женится на девушке по имени Лия, а Илана целуется с кабардинцем, наперекор воле традиционалистов-родителей. Итак, Лия представляет вторую значимую для этого сюжета еврейскую семью. Третья же еврейская семья предлагает жениха для самой Иланы. Этот очень красивый мальчик искренне в Илану влюблён и делает ей предложение, но она говорит в ответ «ничего не будет», «я буду спать со всеми подряд» и решительно тянется к грубоватому кабардинцу.
Я бегло просмотрел несколько рецензий на фильм: как и всегда приблизительность, нежелание или неумение вытащить для начала сущностный конфликт. Россия сегодня – королева приблизительности, и поэтому я ей не завидую. Тульская высокая едкая девушка в очках – туда же. Социалка впоследствии подвёрстывается, но не является причиной.
Итак, Балагов даёт качественную исходную расстановку, фактически схему, которую умело маскирует бытовухой. Схема такая: брат, Давид, обозначает родоплеменное послушание, а сестра, Илана, обозначает гражданскую смелость и разрыв с агрессивной традицией.
К финалу Балагов готовит очень сильную расстановку: напуганные похищением сына, родители уезжают в Воронеж, а дети, Илана и выкупленный Давид, ехать с ними отказываются. Типа, повзрослели и эмансипировались оба. Однако, тут обманка, тест на внимательность, разница между остающимися в Нальчике Иланой и Давидом огромная. Брат плавно и безболезненно перетекает из одного родоплеменного гнёздышка в ровно такое же, станет теперь жить и не тужить в семье своей супруги Лии, смертельно зависимой от собственной матери. Но его сестра Илана уходит в никуда, ведь суровый парень-кабардинец для неё, скорее, орудие разрыва пуповины, а не опекун. Символ освобождения от родоплеменного диктата, а не помощник. Илана собирается трудно работать, снимать вместе с ним комнату в общаге. В её жизни ничего не решено, она - живая.
Тема крови ключевая для картины. Чтобы вырваться из кровнородственного рабства, Илана непосредственно перед сватовством красивого еврейского юноши отчаянно расстаётся с девственностью, грубо отдаваясь своему кабардинцу, и потом решительно выбрасывает на стол, где собрались четверо родителей и жених, окровавленное бельё со словами «буду спать со всеми подряд». Что называется, пускает кровь для того, чтобы кровь больше не была над нею властна.
Таким образом, похищение Давида неизвестными прямо в день его помолвки с Лией, можно и нужно трактовать как бессознательный заказ его сестры, Иланы! На деле её бесит не то, что Давид «любимчик» у родителей, а то, что он послушно реализует программу покорности традиции.
В фильме показан мир архаического отката. Местные парни смотрят жуткую хронику, где чеченцы вырезают пленённых русских солдат. Смотрят, подзаряжаясь, мотивируя это самым патриотическим образом – утверждаясь тем самым в верности кровнородственной парадигме. Получается, Илана с её порывом «не слушаться» никаких внешних сил, включая родителей, представляет собой фигуру одинокого и яростного сопротивления. Не бог весть что, но без осознания этой драматургической расстановки фильм и вовсе превращается в хаос и «хронику событий», здесь же не хроника, но концепт.
Распад Советского Союза есть архаический откат, и со временем в этом убедятся все, кому не лень беспристрастно наблюдать и размышлять. В конце 80-х снявший незадолго до этого в Туле первую независимую советскую полнометражную киноленту «День ангела» Сергей Сельянов утверждал, что с удовольствием снимал бы большое кино в какой-нибудь провинции вроде Тулы, когда бы к этому были технологические предпосылки. Прошло три десятка лет, технологические предпосылки давно сложились, однако, никаких умных центров силы за пределами Москвы и Петербурга так и не появилось. Если бы не персональное героическое усилие Александра Сокурова, за несколько лет подготовившего в Кабардино-Балкарском университете группу молодых кинематографистов и, в частности, запустившего проект Балагова на своей базе, не было бы и этой уникальной для отечественной культуры «Тесноты». Империя распалась, но это привело не разнообразию, а к унификации: дробление с измельчанием не породили ни художественного качества, ни элементарного нового мышления.
Сегодня территория культуры в России это территория программного и программируемого убожества, всем нормальным людям безопаснее держаться от этой территории подальше. Но, смотрите, если кто-то, как Звягинцев и Балагов, рискуют, порвав с традицией новейшего пышного убожества, выйти на тропу самостоятельности, Запад благодарно замечает таких и премирует.
Если бы у меня был сильный родовой слой, я, быть может, не аплодировал бы отчаянной еврейской девушке Илане, молился бы на царя Николая Второго и самозабвенно, искренне винил бы Америку, валил бы на америкосов всё-всё-всё. Однако, у меня никого, кроме самого себя, нет. Поэтому и аплодирую, и не молюсь, и не виню.
Добавлю, что очень-очень хороши оператор фильма Артём Емельянов и сыгравшая Илану выпускница школы-студии МХАТ Дарья Жовнер. «Теснота» - полноценное художественное высказывание, максимум того, на что способно российское кино в его теперешнем состоянии. Прежде чем удастся разобраться с семейным укладом и сопутствующими смыслообразующими категориями, нельзя браться за что бы то ни было ещё. Автор, вероятно, ориентировался на русскую поговорку «в тесноте, да не в обиде», подразумевая, что поговорка и лжива, и дурна. Теснота, и это утверждает сам художественный строй картины Балагова, синоним и провозвестник «обиды», а традиция родоплеменной тесноты, уж извините, авторитетно требует воевать. За далёкие «проливы» или же за малую родину, всё равно.
У кого на что хватает фантазии.
Вот такими были мои мысли после просмотра. Долго ходил по ночному городу, размышлял о том, что в Туле ведь тоже происходят сегодня разные душеспасительные истории, однако же, за четверть века не нашлось ни единого русского режиссёра, который захотел бы сделать подобное тому, что сотворили Балагов с Сокуровым на материале Нальчика. Наши-то сытно живут, изрыгают глупости. Одно утешение (слава Западу!): никуда не приглашаются, не поощряются европейской и мировой славою, бесятся от зависти, от искреннего непонимания, почему их ТАМ не ценят, хотя они давно такие сытые и модные. Что с этим делать? Уже писал: тотальная эмансипация ото всех национальных «авторитетов» и разрыв любых порочащих твою индивидуальную свободу связей. Раньше я так не думал, но теперь думаю. Жизнь учит так.
Мой уголок мне никогда не тесен
Фильм Кантемира Балагова «Теснота» участвовал от России во второй по значимости программе Каннского фестиваля, «Особый взгляд», и получил там приз федерации кинопрессы ФИПРЕССИ. Его, что удивительно, показывают сейчас в Туле на одном, почти что ночном, сеансе, вот я взял, да и пошёл, да и посмотрел.
«Удивительно» потому, что кино некассовое, а российские народы давно и плотно застряли в трясине развлекательной политики партии. В зале было две парочки и одинокий, ни от кого не зависящий я. Первая парочка намеренно разместилась позади и, должно быть, зажималась/целовалась, что правильно, но вторая демонстративно уселась посередине первого ряда и напряженно вглядывалась в экран, что тоже неглупо.
По окончании задние моментально убежали, надеюсь, усугублять, а зато передние ударились в неблагожелательное критиканство. Высокая девушка в очках громковато и рассудительно наезжала, а гулкие загадочные коридоры ночного ДК железнодорожников доносили до меня следующее: «…Распускают хвосты, как павлины – призы им подавай. Думают, острые социальные проблемы вывезут». Ого, подумал я, девушка сильно грамотная: едко и остроумно выражается! Кто же она, откуда такая в Туле?!
Молодец девушка, хотя по сути вопроса не соглашаюсь: молчу, терплю, спотыкаюсь о полувековой давности красную ковровую дорожку ДК. Ещё девушка сетовала на то, что в современной России сильнейшая новая литература, тут же примитивизм, и её, начитанную, это оскорбляет. Дальше-то я рванул по лестнице и последующих претензий закономерно не услыхал.
Фильм хороший, пожалуй, получше и поорганичнее участвовавшей в основном каннском конкурсе «Нелюбви». Думать и говорить про него в социальном ключе нужно во вторую очередь, а в первую – рассматривать то, на чём конструкция основывается. Это история семьи.
Ну, практически всё, все сюжеты и все конфликты с проблемами, основываются на истории семьи. Уже писал и снова настаиваю: Евангелие своим фундаментом имеет Иисусово требование внутренне рвать, безжалостно и необратимо, с родовыми установлениями, уходить из семьи. Лучше всего, ну, если желаешь режима святости, уходить буквальным образом, а если не настолько радикален, то хотя бы рвать внутренне. В первом приближении никаких других существенных задач у человека нет.
«Теснота» именно про это, а пресловутая «социалка» - следствие. Балагов, за что ему почет и уважение, грамотно эту двухходовку разыгрывает. 1998-ой год, столица Кабардино-Балкарии город Нальчик. В центре сюжета местная еврейская община. В центре общины три еврейские семьи. Но одна семья всё-таки главнее. Там внутри неё отец, мать и половозрелые брат с сестрою. Сестра по имени Илана – протагонист, то есть «Теснота» сугубо её история. Илана убеждает себя в том, что любит младшего брата Давида, милуется с ним и целуется, но на деле сильно ревнует, полагая, что брат у родителей любимчик. Но главное даже не это. Главное то, что Илана и Давид целенаправленно разнесены в своём отношении к выбору пары.
Давид полюбовно женится на девушке по имени Лия, а Илана целуется с кабардинцем, наперекор воле традиционалистов-родителей. Итак, Лия представляет вторую значимую для этого сюжета еврейскую семью. Третья же еврейская семья предлагает жениха для самой Иланы. Этот очень красивый мальчик искренне в Илану влюблён и делает ей предложение, но она говорит в ответ «ничего не будет», «я буду спать со всеми подряд» и решительно тянется к грубоватому кабардинцу.
Я бегло просмотрел несколько рецензий на фильм: как и всегда приблизительность, нежелание или неумение вытащить для начала сущностный конфликт. Россия сегодня – королева приблизительности, и поэтому я ей не завидую. Тульская высокая едкая девушка в очках – туда же. Социалка впоследствии подвёрстывается, но не является причиной.
Итак, Балагов даёт качественную исходную расстановку, фактически схему, которую умело маскирует бытовухой. Схема такая: брат, Давид, обозначает родоплеменное послушание, а сестра, Илана, обозначает гражданскую смелость и разрыв с агрессивной традицией.
К финалу Балагов готовит очень сильную расстановку: напуганные похищением сына, родители уезжают в Воронеж, а дети, Илана и выкупленный Давид, ехать с ними отказываются. Типа, повзрослели и эмансипировались оба. Однако, тут обманка, тест на внимательность, разница между остающимися в Нальчике Иланой и Давидом огромная. Брат плавно и безболезненно перетекает из одного родоплеменного гнёздышка в ровно такое же, станет теперь жить и не тужить в семье своей супруги Лии, смертельно зависимой от собственной матери. Но его сестра Илана уходит в никуда, ведь суровый парень-кабардинец для неё, скорее, орудие разрыва пуповины, а не опекун. Символ освобождения от родоплеменного диктата, а не помощник. Илана собирается трудно работать, снимать вместе с ним комнату в общаге. В её жизни ничего не решено, она - живая.
Тема крови ключевая для картины. Чтобы вырваться из кровнородственного рабства, Илана непосредственно перед сватовством красивого еврейского юноши отчаянно расстаётся с девственностью, грубо отдаваясь своему кабардинцу, и потом решительно выбрасывает на стол, где собрались четверо родителей и жених, окровавленное бельё со словами «буду спать со всеми подряд». Что называется, пускает кровь для того, чтобы кровь больше не была над нею властна.
Таким образом, похищение Давида неизвестными прямо в день его помолвки с Лией, можно и нужно трактовать как бессознательный заказ его сестры, Иланы! На деле её бесит не то, что Давид «любимчик» у родителей, а то, что он послушно реализует программу покорности традиции.
В фильме показан мир архаического отката. Местные парни смотрят жуткую хронику, где чеченцы вырезают пленённых русских солдат. Смотрят, подзаряжаясь, мотивируя это самым патриотическим образом – утверждаясь тем самым в верности кровнородственной парадигме. Получается, Илана с её порывом «не слушаться» никаких внешних сил, включая родителей, представляет собой фигуру одинокого и яростного сопротивления. Не бог весть что, но без осознания этой драматургической расстановки фильм и вовсе превращается в хаос и «хронику событий», здесь же не хроника, но концепт.
Распад Советского Союза есть архаический откат, и со временем в этом убедятся все, кому не лень беспристрастно наблюдать и размышлять. В конце 80-х снявший незадолго до этого в Туле первую независимую советскую полнометражную киноленту «День ангела» Сергей Сельянов утверждал, что с удовольствием снимал бы большое кино в какой-нибудь провинции вроде Тулы, когда бы к этому были технологические предпосылки. Прошло три десятка лет, технологические предпосылки давно сложились, однако, никаких умных центров силы за пределами Москвы и Петербурга так и не появилось. Если бы не персональное героическое усилие Александра Сокурова, за несколько лет подготовившего в Кабардино-Балкарском университете группу молодых кинематографистов и, в частности, запустившего проект Балагова на своей базе, не было бы и этой уникальной для отечественной культуры «Тесноты». Империя распалась, но это привело не разнообразию, а к унификации: дробление с измельчанием не породили ни художественного качества, ни элементарного нового мышления.
Сегодня территория культуры в России это территория программного и программируемого убожества, всем нормальным людям безопаснее держаться от этой территории подальше. Но, смотрите, если кто-то, как Звягинцев и Балагов, рискуют, порвав с традицией новейшего пышного убожества, выйти на тропу самостоятельности, Запад благодарно замечает таких и премирует.
Если бы у меня был сильный родовой слой, я, быть может, не аплодировал бы отчаянной еврейской девушке Илане, молился бы на царя Николая Второго и самозабвенно, искренне винил бы Америку, валил бы на америкосов всё-всё-всё. Однако, у меня никого, кроме самого себя, нет. Поэтому и аплодирую, и не молюсь, и не виню.
Добавлю, что очень-очень хороши оператор фильма Артём Емельянов и сыгравшая Илану выпускница школы-студии МХАТ Дарья Жовнер. «Теснота» - полноценное художественное высказывание, максимум того, на что способно российское кино в его теперешнем состоянии. Прежде чем удастся разобраться с семейным укладом и сопутствующими смыслообразующими категориями, нельзя браться за что бы то ни было ещё. Автор, вероятно, ориентировался на русскую поговорку «в тесноте, да не в обиде», подразумевая, что поговорка и лжива, и дурна. Теснота, и это утверждает сам художественный строй картины Балагова, синоним и провозвестник «обиды», а традиция родоплеменной тесноты, уж извините, авторитетно требует воевать. За далёкие «проливы» или же за малую родину, всё равно.
У кого на что хватает фантазии.
Вот такими были мои мысли после просмотра. Долго ходил по ночному городу, размышлял о том, что в Туле ведь тоже происходят сегодня разные душеспасительные истории, однако же, за четверть века не нашлось ни единого русского режиссёра, который захотел бы сделать подобное тому, что сотворили Балагов с Сокуровым на материале Нальчика. Наши-то сытно живут, изрыгают глупости. Одно утешение (слава Западу!): никуда не приглашаются, не поощряются европейской и мировой славою, бесятся от зависти, от искреннего непонимания, почему их ТАМ не ценят, хотя они давно такие сытые и модные. Что с этим делать? Уже писал: тотальная эмансипация ото всех национальных «авторитетов» и разрыв любых порочащих твою индивидуальную свободу связей. Раньше я так не думал, но теперь думаю. Жизнь учит так.