Игорь Манцов
Мстители
В моем самом любимом фильме, «Большая перемена», который на майские праздники опять показали самые разные телеканалы, есть такой остроумный эпизод. Провожая «грамотного» Нестора Петровича поздним вечерком, «неграмотный» Григорий Ганжа излагает жестоко критиковавшему его учителю свою жизненную философию: настолько, дескать, веселый я человек, что грустил один-единственный раз в жизни, да и то не более десяти минут, плюс к тому я, Григорий Ганжа, ничего не откладываю на потом и живу исключительно сегодняшним днем.
До этого нам предъявили учителя Нестора в качестве не просто самоуверенного типа, но человека, живущего, наоборот, исключительно будущим. Он сам: «Я без пяти минут доктор наук. Вы представляете, в мои-то молодые годы!» Профессор Волосюк: «Голубчик Нестор Петрович, ну, непременно поступите в аспирантуру через год». «Пять минут», «через год» - без разницы, важно, что человек культивирует химеры. На наших глазах идет, в сущности, философский диспут на тему «как жить», в каком, так сказать, режиме.
Кто прав? Которой позиции сочувствовать? Авторы ловко переводят рельсы с территории отвлеченной схоластики на территорию непосредственного эмоционального отклика. Внезапно появляется персонаж Савелия Крамарова по имени Петя Тимохин и вот этот самый Петя, в сущности, оказывается «тенью» шибко грамотного Нестора! Крамаров бесподобно отыгрывает не осознаваемую внутреннюю драму человека, который целеустремленно откладывает жизнь на потом, бессмысленно запасая «впрок» как материальные ценности, так и символический капитал. «Вам же плохо будет», - предостерегает Тимохина от лишнего стакана дармовой газировки Нестор Петрович, не узнавая при этом собственной Тени.
Во-первых, здесь вызывает восхищение тонкая драматургическая разработка, во-вторых, саркастически даны отечественные грамотные: «умные» лишь в узком профессиональном коридоре, но совершенно некритичные в отношении слагаемых собственной психики. «Внимание, невиданный аттракцион «Фантастическая жадность»!» - комментирует веселый рабочий парень Григорий Ганжа поведение не столько даже Пети Тимохина, сколько самого Нестора Петровича.
Когда и если натыкаюсь в СМИ на реплики патентованных грамотных антисоветчиков, вспоминаю этот эпизод из фильма Алексея Коренева. Например, недавно в очередной раз высказался поэт Юрий Кублановский, поживший в США, а теперь типа с болью в сердце комментирующий судьбы России то в телевизоре, то на газетных страницах: «Со временем я начинаю понимать русскую революцию в ее неисчерпаемой многогранности. Когда-то считал, что это однозначно страшная катастрофа, устроенная какими-то пришельцами вроде латышских стрелков, китайцев, инородцев... Теперь думаю, что все-таки произошла в значительной степени национальная революция. Утопия, на которую польстились многие, даже такие гении, как Платонов, Петров-Водкин, Пастернак. И красноармейцы тоже оказались пушечным мясом истории. Белое движение мне намного ближе, но становится жалко и красноармейца — не только царя, Врангеля и тех героев Белой армии, что на кораблях покидали Крым после поражения в Гражданской войне».
Вот уж кто представляется «пришельцем». Попытка быть «всечеловеком»: белые ему ближе, но и красноармейцев он теперь снисходительно «жалеет». В этом одном удивительное, предельное самомнение, непонимание собственной ограниченности или же горделивое нежелание с ограниченностью смириться. Кублановскому представляется, что, признав факт «национальной революции», он повзрослел. Нет же, совсем, бедняга, запутался.
«Нас не нужно жалеть, ведь и мы никого б не жалели». Неумное сочувствие высокомерного грамотного барина – что может быть омерзительнее?! Красноармейцы отрабатывали и отработали свою правду. Говоря о «красных» в подобном тоне, грамотные отрицают ту самую чужую экзистенциальную правду. В сущности, отказывают красным судьбам в смысловом наполнении.
«Жалею» - в смысле, не признаю. Ну и хрен с тобою. «Никогда мы не будем братьями». Так называемая жизнь научит это сословие в очередной раз, надеюсь, каким-нибудь бескровным всё-таки образом.
Впрочем, Кублановского уже и научила. Ненавидел СССР, ненавидел, но потом-то наступили годы беспредельщины, на которые он теперь ругается с несравнимо большим усердием, нежели на годы советские.
Ещё интереснее и показательнее недавние высказывания филолога и телеведущего Александра Архангельского. Вот он рассказывает о своих детских литературных впечатлениях: «…После этого был Гайдар. Он большой писатель, что бы мы ни думали о советской власти и советской литературе. Беда в том, что начал я его читать не с «Голубой чашки», как положено хорошему, настоящему читателю, а с выдающейся по мастерству, но чудовищной по смыслу повести «Школа». Там описан такой юный террорист, не щадящий врага. Я это воспринял как хорошую, правильную модель жизненного поведения. Мне очень нравилось, что 17-летний Аркадий Голиков врывался в поселки, захваченные бандитами, расправлялся с ними, никого не щадил».
То есть Архангельский, оказывается, культивировал ненависть с агрессией в самом уже нежном возрасте, и его позднейшая перемена политической позиции означает всего-навсего перемену знака, имитацию взросления. Человеку кажется, что, культивируя в себе «хорошего мальчика», точнее, уже «хорошего дядю», он отмылся от патологической агрессии.
Ничего не отмылся. Просто вытеснил Тень в совсем уже недоступные подвалы, посадил на замки, и вот она теперь сидит-звереет, обеспечивая хозяина того же самого градуса ненавистью, что и в детстве, но только типа благообразной, благопристойной: ненавистью к ошибочным «красным».
Я тоже читал в детстве Гайдара. Воспринимал это как всего лишь литературу, никакого восторга от описываемых зверств не испытывал, с «террористами» не идентифицировался. Честно говоря, даже и не помню: есть ли они (зверства и террористы), какого они рода. Разделяю «жизнь» и «художества», а эти, грамотные, по определению не разделяют. Полностью зависят от письменного текста. Целиком поддаются зомбированию. Кублановский слегка перековался в одну сторону, Архангельский радикально переоформился в другом идеологическом направлении. Однако, сути это не изменило.
Дальше у Архангельского тоже неплохо: «Книжки, которые по выражению Владимира Ильича Ленина, меня перепахали, - это «Васек Трубачев» и «Отряд Трубачева сражается» Валентины Осеевой. Это книги о пионерах-героях, которые, во-первых, плохо написаны, а во-вторых, в них выстроена жесткая идеологическая схема. Если добавить, что дома по неведомой мне причине была первая книга Юрия Валентиновича Трифонова «Студенты», которой он потом справедливо стыдился (а других, достойных его дарования, не было), и история о том, как студенты борются с безродными космополитами, мне очень понравилась, - картина будет почти полная».
О, да, картина исчерпывающая, без «почти». Сливался с искусственными построениями без остатка, влипал во все предлагаемые жизнью авторитетные идеологемы. Ужос.
Итак, антисоветчики – это всего-навсего склад личности. Как правило, мстят самим себе за то, что по-полной влипали в «чужое». Ибо мучительно хочется «своего», но нету. Не умеют контактировать с жизнью, радоваться тому, что есть – реальности, данной нам в ощущениях. Всё время достраивают недостаточную, по их мнению, реальность посредством заемных идеологем и выдуманных художественных миров.
Полагаю, сумасшедший Петя Тимохин это персонифицированное выражение их склонной к абстракциям сущности: «страшное советское прошлое», «счастливое постсоветское будущее», «впрок». Смотреть на них забавно, читать и слушать их прикольно. Аттракцион «Фантастическая жадность» никогда никуда не уезжал.
Мстители
В моем самом любимом фильме, «Большая перемена», который на майские праздники опять показали самые разные телеканалы, есть такой остроумный эпизод. Провожая «грамотного» Нестора Петровича поздним вечерком, «неграмотный» Григорий Ганжа излагает жестоко критиковавшему его учителю свою жизненную философию: настолько, дескать, веселый я человек, что грустил один-единственный раз в жизни, да и то не более десяти минут, плюс к тому я, Григорий Ганжа, ничего не откладываю на потом и живу исключительно сегодняшним днем.
До этого нам предъявили учителя Нестора в качестве не просто самоуверенного типа, но человека, живущего, наоборот, исключительно будущим. Он сам: «Я без пяти минут доктор наук. Вы представляете, в мои-то молодые годы!» Профессор Волосюк: «Голубчик Нестор Петрович, ну, непременно поступите в аспирантуру через год». «Пять минут», «через год» - без разницы, важно, что человек культивирует химеры. На наших глазах идет, в сущности, философский диспут на тему «как жить», в каком, так сказать, режиме.
Кто прав? Которой позиции сочувствовать? Авторы ловко переводят рельсы с территории отвлеченной схоластики на территорию непосредственного эмоционального отклика. Внезапно появляется персонаж Савелия Крамарова по имени Петя Тимохин и вот этот самый Петя, в сущности, оказывается «тенью» шибко грамотного Нестора! Крамаров бесподобно отыгрывает не осознаваемую внутреннюю драму человека, который целеустремленно откладывает жизнь на потом, бессмысленно запасая «впрок» как материальные ценности, так и символический капитал. «Вам же плохо будет», - предостерегает Тимохина от лишнего стакана дармовой газировки Нестор Петрович, не узнавая при этом собственной Тени.
Во-первых, здесь вызывает восхищение тонкая драматургическая разработка, во-вторых, саркастически даны отечественные грамотные: «умные» лишь в узком профессиональном коридоре, но совершенно некритичные в отношении слагаемых собственной психики. «Внимание, невиданный аттракцион «Фантастическая жадность»!» - комментирует веселый рабочий парень Григорий Ганжа поведение не столько даже Пети Тимохина, сколько самого Нестора Петровича.
Когда и если натыкаюсь в СМИ на реплики патентованных грамотных антисоветчиков, вспоминаю этот эпизод из фильма Алексея Коренева. Например, недавно в очередной раз высказался поэт Юрий Кублановский, поживший в США, а теперь типа с болью в сердце комментирующий судьбы России то в телевизоре, то на газетных страницах: «Со временем я начинаю понимать русскую революцию в ее неисчерпаемой многогранности. Когда-то считал, что это однозначно страшная катастрофа, устроенная какими-то пришельцами вроде латышских стрелков, китайцев, инородцев... Теперь думаю, что все-таки произошла в значительной степени национальная революция. Утопия, на которую польстились многие, даже такие гении, как Платонов, Петров-Водкин, Пастернак. И красноармейцы тоже оказались пушечным мясом истории. Белое движение мне намного ближе, но становится жалко и красноармейца — не только царя, Врангеля и тех героев Белой армии, что на кораблях покидали Крым после поражения в Гражданской войне».
Вот уж кто представляется «пришельцем». Попытка быть «всечеловеком»: белые ему ближе, но и красноармейцев он теперь снисходительно «жалеет». В этом одном удивительное, предельное самомнение, непонимание собственной ограниченности или же горделивое нежелание с ограниченностью смириться. Кублановскому представляется, что, признав факт «национальной революции», он повзрослел. Нет же, совсем, бедняга, запутался.
«Нас не нужно жалеть, ведь и мы никого б не жалели». Неумное сочувствие высокомерного грамотного барина – что может быть омерзительнее?! Красноармейцы отрабатывали и отработали свою правду. Говоря о «красных» в подобном тоне, грамотные отрицают ту самую чужую экзистенциальную правду. В сущности, отказывают красным судьбам в смысловом наполнении.
«Жалею» - в смысле, не признаю. Ну и хрен с тобою. «Никогда мы не будем братьями». Так называемая жизнь научит это сословие в очередной раз, надеюсь, каким-нибудь бескровным всё-таки образом.
Впрочем, Кублановского уже и научила. Ненавидел СССР, ненавидел, но потом-то наступили годы беспредельщины, на которые он теперь ругается с несравнимо большим усердием, нежели на годы советские.
Ещё интереснее и показательнее недавние высказывания филолога и телеведущего Александра Архангельского. Вот он рассказывает о своих детских литературных впечатлениях: «…После этого был Гайдар. Он большой писатель, что бы мы ни думали о советской власти и советской литературе. Беда в том, что начал я его читать не с «Голубой чашки», как положено хорошему, настоящему читателю, а с выдающейся по мастерству, но чудовищной по смыслу повести «Школа». Там описан такой юный террорист, не щадящий врага. Я это воспринял как хорошую, правильную модель жизненного поведения. Мне очень нравилось, что 17-летний Аркадий Голиков врывался в поселки, захваченные бандитами, расправлялся с ними, никого не щадил».
То есть Архангельский, оказывается, культивировал ненависть с агрессией в самом уже нежном возрасте, и его позднейшая перемена политической позиции означает всего-навсего перемену знака, имитацию взросления. Человеку кажется, что, культивируя в себе «хорошего мальчика», точнее, уже «хорошего дядю», он отмылся от патологической агрессии.
Ничего не отмылся. Просто вытеснил Тень в совсем уже недоступные подвалы, посадил на замки, и вот она теперь сидит-звереет, обеспечивая хозяина того же самого градуса ненавистью, что и в детстве, но только типа благообразной, благопристойной: ненавистью к ошибочным «красным».
Я тоже читал в детстве Гайдара. Воспринимал это как всего лишь литературу, никакого восторга от описываемых зверств не испытывал, с «террористами» не идентифицировался. Честно говоря, даже и не помню: есть ли они (зверства и террористы), какого они рода. Разделяю «жизнь» и «художества», а эти, грамотные, по определению не разделяют. Полностью зависят от письменного текста. Целиком поддаются зомбированию. Кублановский слегка перековался в одну сторону, Архангельский радикально переоформился в другом идеологическом направлении. Однако, сути это не изменило.
Дальше у Архангельского тоже неплохо: «Книжки, которые по выражению Владимира Ильича Ленина, меня перепахали, - это «Васек Трубачев» и «Отряд Трубачева сражается» Валентины Осеевой. Это книги о пионерах-героях, которые, во-первых, плохо написаны, а во-вторых, в них выстроена жесткая идеологическая схема. Если добавить, что дома по неведомой мне причине была первая книга Юрия Валентиновича Трифонова «Студенты», которой он потом справедливо стыдился (а других, достойных его дарования, не было), и история о том, как студенты борются с безродными космополитами, мне очень понравилась, - картина будет почти полная».
О, да, картина исчерпывающая, без «почти». Сливался с искусственными построениями без остатка, влипал во все предлагаемые жизнью авторитетные идеологемы. Ужос.
Итак, антисоветчики – это всего-навсего склад личности. Как правило, мстят самим себе за то, что по-полной влипали в «чужое». Ибо мучительно хочется «своего», но нету. Не умеют контактировать с жизнью, радоваться тому, что есть – реальности, данной нам в ощущениях. Всё время достраивают недостаточную, по их мнению, реальность посредством заемных идеологем и выдуманных художественных миров.
Полагаю, сумасшедший Петя Тимохин это персонифицированное выражение их склонной к абстракциям сущности: «страшное советское прошлое», «счастливое постсоветское будущее», «впрок». Смотреть на них забавно, читать и слушать их прикольно. Аттракцион «Фантастическая жадность» никогда никуда не уезжал.