Игорь Манцов
Новый президент, новые князья
Из речи Трампа на церемонии вступления в должность: власть снова будет принадлежать народу, нечто эдакое. Мне неудивительно: лет уже 15-16 с регулярностью пишу о том, что Америка представляется, естественно, на основании фильмов, сериалов и книг, родным домом, местом, где и поймут, и помогут.
Так что означенная реплика лично меня нисколечко не удивила. Да, там лояльная по отношению к пресловутому «народу», к так называемому «простаку» атмосфера. И неважно, кстати, какой этот «народ» национальной принадлежности. Просто вот сейчас, в речи Трампа вырвалось на поверхность. Выходит, они там, в значительной мере, марксисты: классовое начало выше национального.
Бессмысленно и глуповато говорить, что высказывание Трампа всего-навсего популизм. Слово – дело серьёзное. У тутошних политических деятелей сказать что-нибудь подобное ведь не получается! Не могут даже и по соображениям хитрости себя пересилить! Не могут, язык не поворачивается!!
Так что появился лишний аргумент в пользу того, что там-то свои, а тут-то ровно наоборот.
Разговаривал с кинокритиком Алексеем Коленским по телефону о… революции 1917 года и о большевиках, о чём же ещё? Алексей снова выдал обойму безосновательных, на мой вкус, сожалений: «всё равно не понимаю, почему 17-ый случился», «ох-ох-ох», да «ой-ой-ой».
Случился и случился, уже бы успокоиться.
Объясняю всё-таки, почему. Здешняя сословность в умах и в социальных привычках выжигается, видимо, только большевистским калёным железом, да и то, получается, сравнительно ненадолго. Здесь такая вот социальная образность неустранимая/неискоренимая. В России принято на бессознательном уровне считать, что Бог создал людей не равными друг другу, а в США принято считать, что равными. Это и есть базовая причина того, почему здесь дурное развитие или никакого развития вообще, а там развитие непременно/поступательное.
Мой жизненный опыт весь вопиет о том, что 1917-ый был неизбежен. Непереносимая сословность, границы, которые невозможно преодолеть ни усердным трудом, ни хитростью, ни благостью, ничем вообще.
Уже описывал поучительную историю одного моего одноклассника, но, кажется, всё-таки в Фейсбуке, поэтому, коротко повторю в публичном тексте, ибо история показательна до невозможности.
С первого по третий класс я учился вместе с неким мальчиком по имени С., который вдобавок жил в моём же хрущёвского типа домике. Типа дружили, однако, в конце первого года обучения произошло следующее событие. В спортивном зале при стечении всех учащихся и всех родителей школы подводились итоги первого года обучения. Мне, этому С. и ещё одному пареньку, сыну, кстати же, гэбиста, вручили почётные грамоты за отличную учёбу. Всё было прекрасно до определённого момента. А именно.
Когда расходились, малолетний и глуповатый я почувствовал, что мои родители по наивности рассчитывают проделать путь домой вместе с родителями одноклассничка, так сказать, предполагают дружески прогуляться/потрепаться. Дескать, наши детки же на одной доске! В одном квадрате.
Но проницательному мне (сам теперь себе тогдашнему удивляюсь; и ведь запомнил на всю жизнь всего-навсего «атмосферку»!) очень быстро стало понятно то, что было непонятно моим деревенским по происхождению родителям: семья отличника С. категорически не хочет вместе возвращаться, не желает общаться прямо сейчас, но и в целом не собирается становиться на одну доску.
Это как-то внезапно меня пробило, оглушило. Густо пахло презрением. Стало очень обидно за недогадливых/невнимательных родителей. Первый урок сословного неравенства. Заметьте, дело происходит в Советском Союзе, отец пресловутого С. всего-навсего полковник, военпред на Тульском оружейном заводе, мать потомственная грузинка, профессия её в голове и в душе не отложилась. Но люди эти, видимо, городские по происхождению, социально ловкие и продвинутые, хорошо знали, что, несмотря на декларации партии и правительства, никакого равенства нет и быть не может. Отрицали равенство всем своим нахрапом.
Ну, не считают нас ровней и не считают, наплевать. Однако, история получила неожиданное продолжение. В начале 90-х, когда я поступил в окончательно разложившийся, захиревший, где-то даже бессмысленный постперестроечный ВГИК, моя мать встретила на тульских улицах ту самую мамашу бывшего одноклассника С. Семья грузинки и военпреда давным-давно переехала в богатую сталинскую домину, соответственно, переведя самого С. в другую, реально престижную школу.
Так вот, когда мамаша С. узнала, что Игорь поступил во ВГИК, она едва не забилась в возмущённых конвульсиях. У неё даже вырвалось: «Во ВГИК? Но как?! Этого не может быть!!», нечто подобное. То есть плебей покусился на ихний символический капитал! В голове не укладывалось.
А надо же, кстати, заметить, что все грузины с грузинками потомственные князья с княгинями. Вероятно, нутром ощущая это в далёкие 70-е годы, полукриминальные пролетарские парни нашего и соседних дворов били старшего братца этого самого С. во все возможные места, методично приговаривая «грузин в жопе резин». Потом-то всех этих парней попересажали. Классовая борьба, она шла незаметно, но интенсивно.
В середине 90-х, когда я приехал из Москвы к родителям на побывку, этот самый С. неожиданно позвонил по тульскому домашнему номеру и попросил пойти назавтра на избирательный участок, за него проголосовать. Там был пока что городской уровень власти. Я корректно ответил, что подумаю, и действительно пошёл, но проголосовал за его противника. Понимая, что бывший одноклассник во власть всё равно пролезет, ибо она по сути его власть.
В новом тысячелетии увидал С. в телевизоре, сначала по левую, а потом и по правую руку от старика Зюганова. Вырос до депутата Госдумы, до то ли члена, а то ли даже председателя одного из комитетов. Много говорит о нравственности и против американо-западной бездуховности.
Итак, расклад ясен. Эти, тутошние, представляющие типа «трудящихся», вышли из самой гущи сословного разврата, потому подлинно демократичная Америка им и опасна, и отвратительна. Мне же приятна, родственна.
Если Алексей Коленский и теперь станет упорствовать в своём непонимании причин и закономерностей Великой Русской Революции без малого столетней давности, я сильно удивлюсь и больше разговаривать с ним на самую, может быть, духоподъёмную из социально-политических тем никогда не стану.
Как это пели в начале 90-х на стихи великого Леонида Дербенёва: «Нам того, что было, забывать нельзя. Что б ни говорили новые князья…»
Не забудем.
Новый президент, новые князья
Из речи Трампа на церемонии вступления в должность: власть снова будет принадлежать народу, нечто эдакое. Мне неудивительно: лет уже 15-16 с регулярностью пишу о том, что Америка представляется, естественно, на основании фильмов, сериалов и книг, родным домом, местом, где и поймут, и помогут.
Так что означенная реплика лично меня нисколечко не удивила. Да, там лояльная по отношению к пресловутому «народу», к так называемому «простаку» атмосфера. И неважно, кстати, какой этот «народ» национальной принадлежности. Просто вот сейчас, в речи Трампа вырвалось на поверхность. Выходит, они там, в значительной мере, марксисты: классовое начало выше национального.
Бессмысленно и глуповато говорить, что высказывание Трампа всего-навсего популизм. Слово – дело серьёзное. У тутошних политических деятелей сказать что-нибудь подобное ведь не получается! Не могут даже и по соображениям хитрости себя пересилить! Не могут, язык не поворачивается!!
Так что появился лишний аргумент в пользу того, что там-то свои, а тут-то ровно наоборот.
Разговаривал с кинокритиком Алексеем Коленским по телефону о… революции 1917 года и о большевиках, о чём же ещё? Алексей снова выдал обойму безосновательных, на мой вкус, сожалений: «всё равно не понимаю, почему 17-ый случился», «ох-ох-ох», да «ой-ой-ой».
Случился и случился, уже бы успокоиться.
Объясняю всё-таки, почему. Здешняя сословность в умах и в социальных привычках выжигается, видимо, только большевистским калёным железом, да и то, получается, сравнительно ненадолго. Здесь такая вот социальная образность неустранимая/неискоренимая. В России принято на бессознательном уровне считать, что Бог создал людей не равными друг другу, а в США принято считать, что равными. Это и есть базовая причина того, почему здесь дурное развитие или никакого развития вообще, а там развитие непременно/поступательное.
Мой жизненный опыт весь вопиет о том, что 1917-ый был неизбежен. Непереносимая сословность, границы, которые невозможно преодолеть ни усердным трудом, ни хитростью, ни благостью, ничем вообще.
Уже описывал поучительную историю одного моего одноклассника, но, кажется, всё-таки в Фейсбуке, поэтому, коротко повторю в публичном тексте, ибо история показательна до невозможности.
С первого по третий класс я учился вместе с неким мальчиком по имени С., который вдобавок жил в моём же хрущёвского типа домике. Типа дружили, однако, в конце первого года обучения произошло следующее событие. В спортивном зале при стечении всех учащихся и всех родителей школы подводились итоги первого года обучения. Мне, этому С. и ещё одному пареньку, сыну, кстати же, гэбиста, вручили почётные грамоты за отличную учёбу. Всё было прекрасно до определённого момента. А именно.
Когда расходились, малолетний и глуповатый я почувствовал, что мои родители по наивности рассчитывают проделать путь домой вместе с родителями одноклассничка, так сказать, предполагают дружески прогуляться/потрепаться. Дескать, наши детки же на одной доске! В одном квадрате.
Но проницательному мне (сам теперь себе тогдашнему удивляюсь; и ведь запомнил на всю жизнь всего-навсего «атмосферку»!) очень быстро стало понятно то, что было непонятно моим деревенским по происхождению родителям: семья отличника С. категорически не хочет вместе возвращаться, не желает общаться прямо сейчас, но и в целом не собирается становиться на одну доску.
Это как-то внезапно меня пробило, оглушило. Густо пахло презрением. Стало очень обидно за недогадливых/невнимательных родителей. Первый урок сословного неравенства. Заметьте, дело происходит в Советском Союзе, отец пресловутого С. всего-навсего полковник, военпред на Тульском оружейном заводе, мать потомственная грузинка, профессия её в голове и в душе не отложилась. Но люди эти, видимо, городские по происхождению, социально ловкие и продвинутые, хорошо знали, что, несмотря на декларации партии и правительства, никакого равенства нет и быть не может. Отрицали равенство всем своим нахрапом.
Ну, не считают нас ровней и не считают, наплевать. Однако, история получила неожиданное продолжение. В начале 90-х, когда я поступил в окончательно разложившийся, захиревший, где-то даже бессмысленный постперестроечный ВГИК, моя мать встретила на тульских улицах ту самую мамашу бывшего одноклассника С. Семья грузинки и военпреда давным-давно переехала в богатую сталинскую домину, соответственно, переведя самого С. в другую, реально престижную школу.
Так вот, когда мамаша С. узнала, что Игорь поступил во ВГИК, она едва не забилась в возмущённых конвульсиях. У неё даже вырвалось: «Во ВГИК? Но как?! Этого не может быть!!», нечто подобное. То есть плебей покусился на ихний символический капитал! В голове не укладывалось.
А надо же, кстати, заметить, что все грузины с грузинками потомственные князья с княгинями. Вероятно, нутром ощущая это в далёкие 70-е годы, полукриминальные пролетарские парни нашего и соседних дворов били старшего братца этого самого С. во все возможные места, методично приговаривая «грузин в жопе резин». Потом-то всех этих парней попересажали. Классовая борьба, она шла незаметно, но интенсивно.
В середине 90-х, когда я приехал из Москвы к родителям на побывку, этот самый С. неожиданно позвонил по тульскому домашнему номеру и попросил пойти назавтра на избирательный участок, за него проголосовать. Там был пока что городской уровень власти. Я корректно ответил, что подумаю, и действительно пошёл, но проголосовал за его противника. Понимая, что бывший одноклассник во власть всё равно пролезет, ибо она по сути его власть.
В новом тысячелетии увидал С. в телевизоре, сначала по левую, а потом и по правую руку от старика Зюганова. Вырос до депутата Госдумы, до то ли члена, а то ли даже председателя одного из комитетов. Много говорит о нравственности и против американо-западной бездуховности.
Итак, расклад ясен. Эти, тутошние, представляющие типа «трудящихся», вышли из самой гущи сословного разврата, потому подлинно демократичная Америка им и опасна, и отвратительна. Мне же приятна, родственна.
Если Алексей Коленский и теперь станет упорствовать в своём непонимании причин и закономерностей Великой Русской Революции без малого столетней давности, я сильно удивлюсь и больше разговаривать с ним на самую, может быть, духоподъёмную из социально-политических тем никогда не стану.
Как это пели в начале 90-х на стихи великого Леонида Дербенёва: «Нам того, что было, забывать нельзя. Что б ни говорили новые князья…»
Не забудем.