Игорь Манцов
Сумма технологии, новые времена
Нравится смотреть по «Культуре» старинный советский телесериал «Следствие ведут ЗнаТоКи». К чести работников канала, «Культура» с регулярностью повторяет избранные серии. Небрежность исполнения, казалось, должна была бы обеспечить вещи раннюю смерть, но нет.
Низкая технологичность парадоксальным образом наделяет этот и подобные ему старинные советские продукты недюжинной художественной силой. Тут, вообще говоря, один из ключевых вопросов: пал ли Советский Союз из-за технологической отсталости и сопутствующего ей чувства собственной второсортности, или же здешние люди в массе своей не сильно тяготились отставанием в смысле модности и броскости до тех пор, пока делом подтверждался концепт: «Народ и партия едины, а в этом своём единстве – лучшие на планете».
Любопытно, что Знаменский, Томин и Кибрит расследуют экономические преступления. То есть противостоят они не фирменным злодеям из жанрового измерения, а людям, склонным к чуть более комфортной жизни, чем та, которую предписывала/разрешала большинству Советская власть. Таким же, в сущности, как и мы. Но с несколько иными горизонтами.
Всё время, поэтому, ловлю себя на том, что просчитываю, каков же он, этот минимум, этот оптимум и этот стандарт. Вот очередной персонаж, претендующий на выход за пределы предписанной государством потребительской корзины. Начинается моя зрительская внутренняя работа, бессознательно, а то и сознательно прикидываю: не перебарщивает ли человечек с запросами? Параллельно стараюсь опознать его внутренний мир, пытаю: может, у него что-то особенное, может, взаправду заслуживает? Это, на деле, нетривиальная, продуктивная и передовая структура. Снято медленно, подробно, типа кондово, на телевизионную невыразительную камеру, а при этом внутри всегда удивительная, провоцирующая настоящую исследовательскую работу и авторского коллектива, и зрителей, история. В результате 40-45-50 лет спустя «нетехнологичные» эти вещи смотрибельны, причём даже и не по одному разу. К некоторым сериям припадаю при каждой (!) новой трансляции.
Особенно восхищает меня трезвая констатация того факта, что советское общество устроено сложно. Ведь вменяемое упорство, с которым теневики, спекулянты и даже воры-рецидивисты отстаивают некий неприемлемый для ЗнаТоКов и для народного большинства потребительский стандарт, актуализирует тему разности социально-психологических горизонтов у различных групп населения. Каждый видит в повседневной толчее именно РАЗНОЕ, и это обстоятельство, по сути, является стержневым для всего сериала.
В отечественном большом кино позднесоветской эпохи с этим намного хуже. Разве что в гениальных, непревзойдённых «Коротких встречах» Жуховицкого/Муратовой идёт работа в режиме социально-психологического анализа. Там, кроме прочего, показано, что люди строят своё поведение и, соответственно, судьбы, подобно гурджиевским автоматам, ориентируясь на модели, поставляемые, а то и откровенно навязываемые авторитетными товарищами.
Там девчонка «из простых, без кулонов золотых» публично исповедуется, дескать, когда попала жить в некую благополучную сЕмью, то решила, глядя на приютивших её «грамотных», что семья и есть норма. Но потом-то переселилась в общежитие и видит: Маша хорошая девушка, но живёт одна, Катя прекрасная девушка, но тоже живёт совсем одна, а при этом не тужит…
Выходит, жить в одиночку ещё правильнее?! Ну, потому что в её случае последним, актуальным впечатлением более раннее закономерно перешибается. Человек-автомат снимает поведенческую кальку и самообманывается на всяком новом витке.
Таким образом, уровень аналитики и уровень сопутствующей исследовательской честности был в массовой советской культуре очень высоким. Теперешние художественные структуры, где снимается калька с англосаксонских образцов, предъявляют персонажей автономных и этой своей автономностью упивающихся. Такой, будто бы всего лишь художественный, подлог на деле приводит к тотальному самообману и элит, и простаков.
Россия внезапно, и наверху и внизу, заговорила на языке превосходства. Технологичные кино-блокбастеры, которые с помпой выпускаются и с помпой же премируются на внутреннем рынке в последнее время, отличаются высоким уровнем глупости. Калькирование схватывает лишь внешний контур, но ни в малейшей степени не схватывает движение, хитросплетение мысли западных первоисточников.
Однако, внешнее соответствие создаёт у мастеров искусств, у их кураторов и буржуазных заказчиков, а также у патриотически подзаведённой публики впечатление полной исторической победы: одновременно над Западом и над своею вчерашней деревенскостью/провинциальностью.
Таким образом, Россия попала в беспрецедентную ловушку. По-настоящему тонкая в смысле идей, аналитических приёмов и мыслительных технологий советская культура, где ватники-художники, сотрудничая с ватниками-потребителями и начиная плясать как бы от печки – от своего растерянного непонимания Мира и проклятых мировых вопросов, добивались прорывов в заоблачные дали, дискредитирована по факту её несоответствия стандарту смотрибельности/читабельности.
Это, конечно, несправедливая оценка: мой пример взаимодействия с советскими телесериалами, вроде «ЗнаТоКов» или, например, недавно открытой мною вещи Михаила Анчарова «День за днём», показывает, что и смотрится, и нравится, и колется, и провоцирует движение художественной мысли. Однако, мало кто готов, да и способен сегодня, преодолевая недоверчивое отношение к «плохой картинке» и «неинтересному» небуржуазному сюжету, считывать эти категории в качестве смыслообразующих, а не в терминах «не дорабатывали, не умели».
В начале 80-х годов прошлого столетия Владимир Сорокин написал цикл остроумных рассказов, в которых, как казалось ему и тем другим, кто «ждал перемен», похоронил советскую эстетику. Однако, как я всегда и предсказывал, невозможно похоронить Большое/Живое, тем более, если оно всего-навсего не вмещается в безупречно оформленную, но узковатую и тупиковую мозговую извилину столичного среднего класса, вознамерившегося завоевать мировой художественный рынок, но потерпевшего на этом пути фиаско.
Допустим, игровые кинокартины по сценариям того же, некогда остроумного на локальной территории, на территории пародии и игры, Сорокина представляют собою трудно/скучный сгусток угрюмой и претенциозной глупости.
Государство должно было бы проявить волю к «не слишком хорошо сделанным» вещам, а потом навязать эту свою железную волю кормящимся с его руки мастерам искусств. Но государство, как уже было сказано выше, на всех этажах и во всех коридорчиках само очаровано броскостью и яркостью, которые не просто уже чреваты на здешней территории глупостью, но буквально этой самой Предельной Глупости синонимичны.
Ждать, как уже не раз писал, нечего. Однако, говорят же мудрецы, что разочарование – предельный уровень Просветления. Все, кто ещё способен ясно видеть и хоть сколько-нибудь сносно анализировать, смертельно разочарованы. То есть расколдованы.
Злые волшебники-рыночники, добрые волшебники-монархисты, святые кудесники-православные и даже калики перехожие, склонные ко внеконфессиональной морально-нравственной проповеди над ними более не властны.
«Которые тут временные? Слазь! Кончилось ваше время!»
Сумма технологии, новые времена
Нравится смотреть по «Культуре» старинный советский телесериал «Следствие ведут ЗнаТоКи». К чести работников канала, «Культура» с регулярностью повторяет избранные серии. Небрежность исполнения, казалось, должна была бы обеспечить вещи раннюю смерть, но нет.
Низкая технологичность парадоксальным образом наделяет этот и подобные ему старинные советские продукты недюжинной художественной силой. Тут, вообще говоря, один из ключевых вопросов: пал ли Советский Союз из-за технологической отсталости и сопутствующего ей чувства собственной второсортности, или же здешние люди в массе своей не сильно тяготились отставанием в смысле модности и броскости до тех пор, пока делом подтверждался концепт: «Народ и партия едины, а в этом своём единстве – лучшие на планете».
Любопытно, что Знаменский, Томин и Кибрит расследуют экономические преступления. То есть противостоят они не фирменным злодеям из жанрового измерения, а людям, склонным к чуть более комфортной жизни, чем та, которую предписывала/разрешала большинству Советская власть. Таким же, в сущности, как и мы. Но с несколько иными горизонтами.
Всё время, поэтому, ловлю себя на том, что просчитываю, каков же он, этот минимум, этот оптимум и этот стандарт. Вот очередной персонаж, претендующий на выход за пределы предписанной государством потребительской корзины. Начинается моя зрительская внутренняя работа, бессознательно, а то и сознательно прикидываю: не перебарщивает ли человечек с запросами? Параллельно стараюсь опознать его внутренний мир, пытаю: может, у него что-то особенное, может, взаправду заслуживает? Это, на деле, нетривиальная, продуктивная и передовая структура. Снято медленно, подробно, типа кондово, на телевизионную невыразительную камеру, а при этом внутри всегда удивительная, провоцирующая настоящую исследовательскую работу и авторского коллектива, и зрителей, история. В результате 40-45-50 лет спустя «нетехнологичные» эти вещи смотрибельны, причём даже и не по одному разу. К некоторым сериям припадаю при каждой (!) новой трансляции.
Особенно восхищает меня трезвая констатация того факта, что советское общество устроено сложно. Ведь вменяемое упорство, с которым теневики, спекулянты и даже воры-рецидивисты отстаивают некий неприемлемый для ЗнаТоКов и для народного большинства потребительский стандарт, актуализирует тему разности социально-психологических горизонтов у различных групп населения. Каждый видит в повседневной толчее именно РАЗНОЕ, и это обстоятельство, по сути, является стержневым для всего сериала.
В отечественном большом кино позднесоветской эпохи с этим намного хуже. Разве что в гениальных, непревзойдённых «Коротких встречах» Жуховицкого/Муратовой идёт работа в режиме социально-психологического анализа. Там, кроме прочего, показано, что люди строят своё поведение и, соответственно, судьбы, подобно гурджиевским автоматам, ориентируясь на модели, поставляемые, а то и откровенно навязываемые авторитетными товарищами.
Там девчонка «из простых, без кулонов золотых» публично исповедуется, дескать, когда попала жить в некую благополучную сЕмью, то решила, глядя на приютивших её «грамотных», что семья и есть норма. Но потом-то переселилась в общежитие и видит: Маша хорошая девушка, но живёт одна, Катя прекрасная девушка, но тоже живёт совсем одна, а при этом не тужит…
Выходит, жить в одиночку ещё правильнее?! Ну, потому что в её случае последним, актуальным впечатлением более раннее закономерно перешибается. Человек-автомат снимает поведенческую кальку и самообманывается на всяком новом витке.
Таким образом, уровень аналитики и уровень сопутствующей исследовательской честности был в массовой советской культуре очень высоким. Теперешние художественные структуры, где снимается калька с англосаксонских образцов, предъявляют персонажей автономных и этой своей автономностью упивающихся. Такой, будто бы всего лишь художественный, подлог на деле приводит к тотальному самообману и элит, и простаков.
Россия внезапно, и наверху и внизу, заговорила на языке превосходства. Технологичные кино-блокбастеры, которые с помпой выпускаются и с помпой же премируются на внутреннем рынке в последнее время, отличаются высоким уровнем глупости. Калькирование схватывает лишь внешний контур, но ни в малейшей степени не схватывает движение, хитросплетение мысли западных первоисточников.
Однако, внешнее соответствие создаёт у мастеров искусств, у их кураторов и буржуазных заказчиков, а также у патриотически подзаведённой публики впечатление полной исторической победы: одновременно над Западом и над своею вчерашней деревенскостью/провинциальностью.
Таким образом, Россия попала в беспрецедентную ловушку. По-настоящему тонкая в смысле идей, аналитических приёмов и мыслительных технологий советская культура, где ватники-художники, сотрудничая с ватниками-потребителями и начиная плясать как бы от печки – от своего растерянного непонимания Мира и проклятых мировых вопросов, добивались прорывов в заоблачные дали, дискредитирована по факту её несоответствия стандарту смотрибельности/читабельности.
Это, конечно, несправедливая оценка: мой пример взаимодействия с советскими телесериалами, вроде «ЗнаТоКов» или, например, недавно открытой мною вещи Михаила Анчарова «День за днём», показывает, что и смотрится, и нравится, и колется, и провоцирует движение художественной мысли. Однако, мало кто готов, да и способен сегодня, преодолевая недоверчивое отношение к «плохой картинке» и «неинтересному» небуржуазному сюжету, считывать эти категории в качестве смыслообразующих, а не в терминах «не дорабатывали, не умели».
В начале 80-х годов прошлого столетия Владимир Сорокин написал цикл остроумных рассказов, в которых, как казалось ему и тем другим, кто «ждал перемен», похоронил советскую эстетику. Однако, как я всегда и предсказывал, невозможно похоронить Большое/Живое, тем более, если оно всего-навсего не вмещается в безупречно оформленную, но узковатую и тупиковую мозговую извилину столичного среднего класса, вознамерившегося завоевать мировой художественный рынок, но потерпевшего на этом пути фиаско.
Допустим, игровые кинокартины по сценариям того же, некогда остроумного на локальной территории, на территории пародии и игры, Сорокина представляют собою трудно/скучный сгусток угрюмой и претенциозной глупости.
Государство должно было бы проявить волю к «не слишком хорошо сделанным» вещам, а потом навязать эту свою железную волю кормящимся с его руки мастерам искусств. Но государство, как уже было сказано выше, на всех этажах и во всех коридорчиках само очаровано броскостью и яркостью, которые не просто уже чреваты на здешней территории глупостью, но буквально этой самой Предельной Глупости синонимичны.
Ждать, как уже не раз писал, нечего. Однако, говорят же мудрецы, что разочарование – предельный уровень Просветления. Все, кто ещё способен ясно видеть и хоть сколько-нибудь сносно анализировать, смертельно разочарованы. То есть расколдованы.
Злые волшебники-рыночники, добрые волшебники-монархисты, святые кудесники-православные и даже калики перехожие, склонные ко внеконфессиональной морально-нравственной проповеди над ними более не властны.
«Которые тут временные? Слазь! Кончилось ваше время!»