Игорь Манцов
Виктюк и генсек, «я» и «мы»
На «Культуре» показывают творческий вечер театрального режиссёра Романа Виктюка. Он там рассказывает, как злые административные тётки мешали выходу его передовых, его революционных в смысле эстетики спектаклей в 70-е и 80-е. Ух-х!
А я вспоминаю, как Виктюк примерно на рубеже 70-80-х убивал гениальное, всенародно любимое телевизионное зрелище «Кабачок «13» стульев», наш долгоиграющий ситком мирового уровня. Зрелище, любимое, кстати, ещё и Леонидом Ильичом Брежневым. Получается, у народа и у генсека вкусы совпадали? А у генсека и Виктюка – нет, не совпадали. Мотай, читатель, на ус.
Купил когда-то компакт-диск с записью «Кабачка…», а там мутная-премутная заунывная мутотень. С паузами, с бессмысленными молчаниями, с претенциозными интонациями. Эстет, мля, на переломе эпох дорвался до здоровой массовой культуры и принялся методично превращать её в тупую элитарную хрень. Кто ему доверил калечить гениальное? Несколько серий таки отсняли под его режиссурой. И это настолько безвкусно, настолько гадко, что поневоле начинаешь аплодировать советской цензуре и административным тёткам, Виктюка третировавшим.
Вот что такое была эта ваша перестройка, господа.
Больше-то и не нужно никаких фактов, обоснований. Метафора, что надо. Теперь-то Виктюка канонизировали и предоставили ему прекрасное эфирное время, где он с неумной подковыркой клянёт тех, кто нас ото всех этих претенциозных виктюков, от ихнего, можно сказать, нашествия защищал.
Дела-делишки.
Вообще говоря, хочется поговорить о категории «мы». Выступают люди по телевизору и неустанно употребляют «мы», имея в виду, получается, некое монолитное единство? Причём делают это, скорее, «господа», делают те, которые именуются «передовыми» и «либералами», понаблюдайте. Таким образом они ненавязчиво подвёрстывают к своему смысловому полю всех прочих, даже и, возможно, диаметрально, хе-хе, несогласных.
«Мы» - это гнусный приёмчик нечистоплотных людишек, имейте в виду и следите же за речью. В современной России честный ответственный человек обязан говорить «я».
Особенно хочу акцентировать вот что. Все как один рассуждают про эпоху развала СССР в категориях «мы». «Мы не знали», «мы все не догадывались», «мы даже и не предполагали». Чушь и ложь. Я был очень тёмный человек, с самого социального низа, не понимал деталей, однако, понимал, что грабёж не за горами.
Не надо, поэтому, говорить «мы».
После окончания тульского политеха, в 1988-м, устроился работать в свой же институт, но не по специальности, а в качестве руководителя «народной киностудии». Получал там полторы ставки, ещё где-то легко подрабатывал, с меня никто ничего не требовал. Я, помню, с регулярностью ходил обедать в ресторан, потому что денег было намного больше, чем мне реально требовалось. И при этом была точная уверенность, что этот период – небольшая издевательская пауза, что совсем скоро начнут мстительно отбирать и прессовать. Была убеждённость, что начнут не просто грабить, а заодно с грабежом – деформировать смысловые поля Отчизны.
Оглуплять.
Очень хорошо помню это удушливое ощущение: Великая Глупость на пороге.
Я тогда всем своим знакомым озвучивал подобные свои соображения. Знакомые тогдашние, на беду мою, были все из «грамотных», поэтому не понимали. Отказывались понимать. Протестовали, утверждали нечто вроде: «Теперь в смысле денег, досуга и дармовых благ так будет всегда для тех, кто умён и кто талантлив» (эдак, видимо, мне, а заодно и себе, льстили).
Вот они и подобные им пускай же говорят про себя «мы», но пускай одновременно оговаривают, осознают, что это ихнее «мы» не покрывает всё народонаселение. И если хотя бы я один во всей стране был такой проницательный, сие обстоятельство уже не даёт права употреблять тотально обобщающее «мы».
Ещё мне нравится, когда сытые довольные буржуа начинают рассуждать о морали. Они говорят, допустим, про десять библейских заповедей, имея в виду, что неукоснительно соблюдают их, да и всем советуют. Буржуа не понимает, что заповеди эти имели смысл в эпоху господства родоплеменных отношений. Ничто не было до конца регламентировано, убивать и воровать было легко и соблазнительно, посему отказ от убийства и грабежа требовал от конкретного человека реального внутреннего усилия.
Но в современную эпоху, когда государство и уголовный кодекс всё контролируют, убить сложно, своровать проблематично, себе дороже. Прелюбодействовать аутентичному буржуа проще, ибо измена вписана в его кодекс заветною красною строкой, однако, те, кто лишь имитирует буржуазный стиль, а таких теперь в Росси подавляющее большинство, даже изменяют с теми или иными проблемами. Многие именно поэтому, из-за потенциальных проблем, а не из метафизических соображений, хранят так называемую верность. До гроба.
Буржуа целиком во власти установлений, но при этом живёт иллюзией, полагает, что сам выбирает «нравственность», кичится этим. В подобном безумии способствует ему, поощряет его православная церковь. Раздувают щёки от самоуважения, а не с чего.
Такой человек думает: «Я сделал выбор», но на деле «мы», с которыми он солидаризировался-склеился, в качестве поощрения за склейку и сдачу свободной воли в утиль преподнесли ему сертификат «Хорошего Парня».
Сергей Задумов посоветовал мне посмотреть недавнюю американскую кинокартину «Сапожник» с Адамом Сэндлером в главной роли. Картина изначально хорошо придумана, хотя финальные перипетии меня, скорее, разочаровали. Полагаю, авторы не сумели удержаться на уровне исходной идеи, но да ладно. Всё равно это дельная умная работа про то, что один человек даже приблизительно не может себе представить, что происходит в душе, в понятийном аппарате и в повседневности человека другого.
Там в основе следующая метафора: если на специальной машине изготовить подошву для обуви любого другого человека и потом натянуть эту отремонтированную пару туфель или ботиночек на свои ноги, сможешь буквально очутиться в шкуре того, кому исходная пара принадлежала. Герой-сапожник практикует такое и осознаёт, что у всякого человека свой набор проблем и удовольствий, свой жизненный горизонт.
Сергей, анонсируя картину, обратил моё внимание на трепетное отношение американцев к «простому человеку» и невнимание к этому же человеку со стороны тутошних мастеров искусств. Соглашусь и добавлю следующее. Сама идея, основной сюжетный ход в здешней грамотно-гуманитарной среде немыслимы. Разница менталитетов налицо, и разница эта, по мне, не в пользу нашенских.
«Сапожник» актуализирует отношения между мною и Другим. Тут остроумно, хотя, повторюсь, недостаточно для подобной идеи мощно акцентируется граница между человеками.
Какие такие «мы»?! Примерив обувь Другого, получаешь не только тело, но и весь комплекс проблем этого Другого, комплект оригинальных жизненных обстоятельств. Никакие «мы», по мнению американцев, невозможны. Потому они и держатся без кровавых потрясений.
Этот фильм очень хорош даже не с художественной, но с методологической точки зрения. Он занимается классификацией, и вот выясняется, что в каждом «классе» один-единственный представитель. В российском человеческом и творческом сообществе подобный стиль мышления непредставим ни для простаков, ни для грамотных. Все стремятся психологически снасильничать, склеившись с кем-нибудь, пускай даже и чужеродным.
Отсюда все и репрессии, и революции. Сначала склеиваются, потом расклеиваются, а это неизбежные кровь с бедою. Люди, которые доверяли Виктюку режиссировать-модернизировать «Кабачок…» исходили ведь из идеи некоего универсального общенационального блага, я уверен. Дескать, пускай талантливый элитарщик подтянет к своему уровню любителей дёшево (на деле предельно качественно) посмеяться.
Им и по сию пору непонятно, что в гробу видали некоторые простаки любых элитарщиков с их раздувающимися от любви и почтения к себе любимым щёчками. Не надо благодеяний. Не нужно иллюзий. Никогда мы не будем братьями.
Виктюк и ему подобные думали тогда, что действуют вопреки системе, но на деле система переродилась и работала на виктюков. А те до сих пор утверждают, что были героями-одиночками.
Да нет же, героем-одиночкой был, видимо, я. Который никогда ничему из речей и деклараций последних трёх десятилетий не верил. Не потому что циник, а потому что знает свой горизонт (так себе, неширокий), своё место и свои потребности (более чем скромные). Так вот, ничто в «этой стране» в эти три последние десятилетия на мои потребности не работало. Это важное заявление в смысле опять же методологическом.
От невыносимой Глупости буквально тошнит. И зародилась она, простите, не в 2000-е, а гораздо раньше.
Генсек Брежнев мёртв и многократно высмеян. А неплохая когда-то певица Пугачёва, посредством которой принято было генсека третировать, слава богу, жива. Она влиятельнее генсека, она превратила уже и Первый канал в своё семейное уси-муси-пуси. Разве это продолжение не было очевидным, когда идиоты рассказывали похабную байку о том, что Брежнев это незначительный государственный деятель в эпоху Аллы Борисовны?!
Вы, наверное, смеялись и солидаризировались, а я, глуповатый и молодой, морщился. Всё было известно наперёд, не надо врать-то.
Виктюк и генсек, «я» и «мы»
На «Культуре» показывают творческий вечер театрального режиссёра Романа Виктюка. Он там рассказывает, как злые административные тётки мешали выходу его передовых, его революционных в смысле эстетики спектаклей в 70-е и 80-е. Ух-х!
А я вспоминаю, как Виктюк примерно на рубеже 70-80-х убивал гениальное, всенародно любимое телевизионное зрелище «Кабачок «13» стульев», наш долгоиграющий ситком мирового уровня. Зрелище, любимое, кстати, ещё и Леонидом Ильичом Брежневым. Получается, у народа и у генсека вкусы совпадали? А у генсека и Виктюка – нет, не совпадали. Мотай, читатель, на ус.
Купил когда-то компакт-диск с записью «Кабачка…», а там мутная-премутная заунывная мутотень. С паузами, с бессмысленными молчаниями, с претенциозными интонациями. Эстет, мля, на переломе эпох дорвался до здоровой массовой культуры и принялся методично превращать её в тупую элитарную хрень. Кто ему доверил калечить гениальное? Несколько серий таки отсняли под его режиссурой. И это настолько безвкусно, настолько гадко, что поневоле начинаешь аплодировать советской цензуре и административным тёткам, Виктюка третировавшим.
Вот что такое была эта ваша перестройка, господа.
Больше-то и не нужно никаких фактов, обоснований. Метафора, что надо. Теперь-то Виктюка канонизировали и предоставили ему прекрасное эфирное время, где он с неумной подковыркой клянёт тех, кто нас ото всех этих претенциозных виктюков, от ихнего, можно сказать, нашествия защищал.
Дела-делишки.
Вообще говоря, хочется поговорить о категории «мы». Выступают люди по телевизору и неустанно употребляют «мы», имея в виду, получается, некое монолитное единство? Причём делают это, скорее, «господа», делают те, которые именуются «передовыми» и «либералами», понаблюдайте. Таким образом они ненавязчиво подвёрстывают к своему смысловому полю всех прочих, даже и, возможно, диаметрально, хе-хе, несогласных.
«Мы» - это гнусный приёмчик нечистоплотных людишек, имейте в виду и следите же за речью. В современной России честный ответственный человек обязан говорить «я».
Особенно хочу акцентировать вот что. Все как один рассуждают про эпоху развала СССР в категориях «мы». «Мы не знали», «мы все не догадывались», «мы даже и не предполагали». Чушь и ложь. Я был очень тёмный человек, с самого социального низа, не понимал деталей, однако, понимал, что грабёж не за горами.
Не надо, поэтому, говорить «мы».
После окончания тульского политеха, в 1988-м, устроился работать в свой же институт, но не по специальности, а в качестве руководителя «народной киностудии». Получал там полторы ставки, ещё где-то легко подрабатывал, с меня никто ничего не требовал. Я, помню, с регулярностью ходил обедать в ресторан, потому что денег было намного больше, чем мне реально требовалось. И при этом была точная уверенность, что этот период – небольшая издевательская пауза, что совсем скоро начнут мстительно отбирать и прессовать. Была убеждённость, что начнут не просто грабить, а заодно с грабежом – деформировать смысловые поля Отчизны.
Оглуплять.
Очень хорошо помню это удушливое ощущение: Великая Глупость на пороге.
Я тогда всем своим знакомым озвучивал подобные свои соображения. Знакомые тогдашние, на беду мою, были все из «грамотных», поэтому не понимали. Отказывались понимать. Протестовали, утверждали нечто вроде: «Теперь в смысле денег, досуга и дармовых благ так будет всегда для тех, кто умён и кто талантлив» (эдак, видимо, мне, а заодно и себе, льстили).
Вот они и подобные им пускай же говорят про себя «мы», но пускай одновременно оговаривают, осознают, что это ихнее «мы» не покрывает всё народонаселение. И если хотя бы я один во всей стране был такой проницательный, сие обстоятельство уже не даёт права употреблять тотально обобщающее «мы».
Ещё мне нравится, когда сытые довольные буржуа начинают рассуждать о морали. Они говорят, допустим, про десять библейских заповедей, имея в виду, что неукоснительно соблюдают их, да и всем советуют. Буржуа не понимает, что заповеди эти имели смысл в эпоху господства родоплеменных отношений. Ничто не было до конца регламентировано, убивать и воровать было легко и соблазнительно, посему отказ от убийства и грабежа требовал от конкретного человека реального внутреннего усилия.
Но в современную эпоху, когда государство и уголовный кодекс всё контролируют, убить сложно, своровать проблематично, себе дороже. Прелюбодействовать аутентичному буржуа проще, ибо измена вписана в его кодекс заветною красною строкой, однако, те, кто лишь имитирует буржуазный стиль, а таких теперь в Росси подавляющее большинство, даже изменяют с теми или иными проблемами. Многие именно поэтому, из-за потенциальных проблем, а не из метафизических соображений, хранят так называемую верность. До гроба.
Буржуа целиком во власти установлений, но при этом живёт иллюзией, полагает, что сам выбирает «нравственность», кичится этим. В подобном безумии способствует ему, поощряет его православная церковь. Раздувают щёки от самоуважения, а не с чего.
Такой человек думает: «Я сделал выбор», но на деле «мы», с которыми он солидаризировался-склеился, в качестве поощрения за склейку и сдачу свободной воли в утиль преподнесли ему сертификат «Хорошего Парня».
Сергей Задумов посоветовал мне посмотреть недавнюю американскую кинокартину «Сапожник» с Адамом Сэндлером в главной роли. Картина изначально хорошо придумана, хотя финальные перипетии меня, скорее, разочаровали. Полагаю, авторы не сумели удержаться на уровне исходной идеи, но да ладно. Всё равно это дельная умная работа про то, что один человек даже приблизительно не может себе представить, что происходит в душе, в понятийном аппарате и в повседневности человека другого.
Там в основе следующая метафора: если на специальной машине изготовить подошву для обуви любого другого человека и потом натянуть эту отремонтированную пару туфель или ботиночек на свои ноги, сможешь буквально очутиться в шкуре того, кому исходная пара принадлежала. Герой-сапожник практикует такое и осознаёт, что у всякого человека свой набор проблем и удовольствий, свой жизненный горизонт.
Сергей, анонсируя картину, обратил моё внимание на трепетное отношение американцев к «простому человеку» и невнимание к этому же человеку со стороны тутошних мастеров искусств. Соглашусь и добавлю следующее. Сама идея, основной сюжетный ход в здешней грамотно-гуманитарной среде немыслимы. Разница менталитетов налицо, и разница эта, по мне, не в пользу нашенских.
«Сапожник» актуализирует отношения между мною и Другим. Тут остроумно, хотя, повторюсь, недостаточно для подобной идеи мощно акцентируется граница между человеками.
Какие такие «мы»?! Примерив обувь Другого, получаешь не только тело, но и весь комплекс проблем этого Другого, комплект оригинальных жизненных обстоятельств. Никакие «мы», по мнению американцев, невозможны. Потому они и держатся без кровавых потрясений.
Этот фильм очень хорош даже не с художественной, но с методологической точки зрения. Он занимается классификацией, и вот выясняется, что в каждом «классе» один-единственный представитель. В российском человеческом и творческом сообществе подобный стиль мышления непредставим ни для простаков, ни для грамотных. Все стремятся психологически снасильничать, склеившись с кем-нибудь, пускай даже и чужеродным.
Отсюда все и репрессии, и революции. Сначала склеиваются, потом расклеиваются, а это неизбежные кровь с бедою. Люди, которые доверяли Виктюку режиссировать-модернизировать «Кабачок…» исходили ведь из идеи некоего универсального общенационального блага, я уверен. Дескать, пускай талантливый элитарщик подтянет к своему уровню любителей дёшево (на деле предельно качественно) посмеяться.
Им и по сию пору непонятно, что в гробу видали некоторые простаки любых элитарщиков с их раздувающимися от любви и почтения к себе любимым щёчками. Не надо благодеяний. Не нужно иллюзий. Никогда мы не будем братьями.
Виктюк и ему подобные думали тогда, что действуют вопреки системе, но на деле система переродилась и работала на виктюков. А те до сих пор утверждают, что были героями-одиночками.
Да нет же, героем-одиночкой был, видимо, я. Который никогда ничему из речей и деклараций последних трёх десятилетий не верил. Не потому что циник, а потому что знает свой горизонт (так себе, неширокий), своё место и свои потребности (более чем скромные). Так вот, ничто в «этой стране» в эти три последние десятилетия на мои потребности не работало. Это важное заявление в смысле опять же методологическом.
От невыносимой Глупости буквально тошнит. И зародилась она, простите, не в 2000-е, а гораздо раньше.
Генсек Брежнев мёртв и многократно высмеян. А неплохая когда-то певица Пугачёва, посредством которой принято было генсека третировать, слава богу, жива. Она влиятельнее генсека, она превратила уже и Первый канал в своё семейное уси-муси-пуси. Разве это продолжение не было очевидным, когда идиоты рассказывали похабную байку о том, что Брежнев это незначительный государственный деятель в эпоху Аллы Борисовны?!
Вы, наверное, смеялись и солидаризировались, а я, глуповатый и молодой, морщился. Всё было известно наперёд, не надо врать-то.