Игорь Манцов
Желания
Когда не было жилья, удовлетворительной работы и денег, внутренне заказывал «переночевать», «покушать», ну, ещё, может, «секс, но если ничего и ни с кем не получится, то расстраиваться себе же дороже, так что не усугубляй, просто долго/интенсивно побегай».
Но едва удавалось сымитировать персонажа из «среднего класса», то есть хотя бы где-то поселиться и создать иллюзию потребительской свободы, сами собой являлись фантазии про «интересное». Являлись собственно «желания», ибо «переночевать, покушать и секс» логичнее посчитать за био-минимум.
Россия в этом смысле устроена аналогично. Едва насытившись/обустроившись, принялась обзаводиться символическим капиталом. Поскольку тутошняя интеллектуальная элита на здоровое образное строительство не способна, искусство в качестве сверхзадачи отбраковали, и коллективный разум поставил на спорт.
Я ещё лет десять назад, когда только начиналось, где-то написал: «Оставьте в покое спорт, не мечтайте о спорте! Патологически сильные желания убивают предмет вожделения, никакого спорта в результате не будет». Так и случилося.
Все последние скандальные истории – с допингом и опасностью тотальной дисквалификации, с хоккеем и футбольным чемпионатом Европы – интересны именно в качестве маркера психологического состояния. Коллективный истерик возжелал и… сам же заблокировал.
Не виноваты тут американцы, МОК, допинговый комитет, немецкий теле-журналист, российские перебежчики, горе-футболисты, даже и Слуцкий. Коллективный «сытый» захотел интересненького, и всё равно чего. Любви у него никакой, просто выбрал объект приложения психологического ресурса, принялся мечтать и насиловать - чтобы овладеть и в процессе повысить самооценку.
Анатолий Бышовец, как к нему ни относись, единственный, обратил внимание на «человеческое», на психологию: «Вы видели, с каким видом выходили на замену или уходили с поля Мамаев или Широков? ...Как нельзя выровнять собачий хвост, так нельзя изменить характер. Не давая им практику, Слуцкий уже имел психологическую проблему» ( /www.sport-express.ru/football/rusteam/reviews/1014319/ ).
Хорошо, дельно. У означенных футболистов было, допустим, желание поиграть/себя показать, но у тренера – свои планы, игроки и амбиции. Желание на Желание. У одного реализовано, у других нет. Как результат - «змея обиды».
Кто-то из журналистов несмело предположил, что футболисты сборной попросту «сливали» главного тренера, но потом журналист этот от своего предположения отказался как от абсурдного. Ну и зря. Бышовец в сущности о том же: сливали, безусловно. Бессознательно, но сливали.
В России всё настолько тесно устроено, что никак не удаётся развести людей по интересам. Маленькая тесная страна. Самая маленькая и самая тесная в мире. Интересы сталкиваются, желания противоречат, люди нервничают, психуют, мстят, обижаются и воюют. Не хватает социальной образности, чтобы каждому жить своей отдельной жизнью.
Едва ли не лучший отечественный кинофильм послевоенного периода (наряду с «Короткими встречами» и «Большой переменой»), «Сталкер» Тарковского, идеально описывает позднесоветскую ситуацию: необоримые неосознанные желания, но в режиме потребительской нищеты.
Конечно, будь теперешние российские кинематографисты хоть чуточку взрослее, они б переосмыслили сюжет Стругацких/Тарковского: разобрались бы с тем, как реализуются или деформируются желания в новом контексте, в постсоветском. В режиме потребительской удовлетворённости. Но нет, инфантильные, не способны.
В пристрастии к «спорту» элементарно зашифрована «воля к победе». Это весьма проблематичная ситуация. См. выше: человек, который бытово обустроился, который поселился и насытился, по логике хочет «жить» и усложняться. Однако, постсоветский средний класс словно бы игнорирует саму идею «жить в уюте» и в своём дому (которого у меня, например, так и нет), манифестирует, солидаризируясь со спортивным психозом, идею «оставил дом, уехал воевать».
И, повторюсь, поскольку желание спортивничать слишком навязчивое, а любые, кстати, священные тексты требуют «не привязываться», объект привязанности стирается в пыль. Не было бы допинга или Словакии с Уэльсом, нашлось бы что-нибудь другое, тоже зубодробительное. Всё равно отечественный спорт, на который в последнее десяилетие ставка больше чем жизнь, обречён.
Кто бессознательно не хочет мира и быта, тот получит войну с лишениями. Я-то, кстати, хочу именно мира и быта, меня не устраивает туповатая агрессивность, накушался. И даже агрессивность, освящённая Традицией, порою вызывает недоумение. Одна моя кроткая знакомая, случайно ознакомившись с текстом двух-трёх Псалмов от царя Давида, пришла в натуральное смятение: «Но тут же сплошное насилие! Кровь, беда, опасность, злость, месть. Разве это универсалии, разве тут не всего лишь отпечаток архаической социальной ситуации?»
Есть о чём задуматься. России хочется благости, при этом она ментально вся ходит ходуном от психологических боевых приуготовлений.
Провокационно спрашиваю знакомую: «Но разве жизнь не драматична, не трагична? Разве опасность не на каждом шагу?»
Она жёстко, категорично: «Моя – нет. У меня нет сверх-желаний, а может, даже и желаний просто. Никого не трогаю, никому не мщу, карьеру не делаю, новых отношений не завожу, старые не порчу, принимаю всё как есть и за всё благодарна, на свой счёт не заблуждаюсь, не фантазирую. Подобная Традиция мне и непонятна, и чужда. Подобного уровня злоба с агрессией для меня, да ещё и в национальном религиозном контексте, необъяснимы».
Вот так-то. Она намного моложе меня, сформировалась полностью в постсоветский период на западных культурных образцах: музыке, кино и литературе. Те, кто заказывает сегодня войнушку с борьбою, сформировались на чём-то ином.
Цинизм – в одновременном надругательстве над Советскими ценностями. Но там ведь потребительский стандарт отрицался, и уют как цель был под подозрением. Там – цельность. Здесь же жестокая Традиция (а Традиция всегда и безжалостна, и неразборчива в индивидуальных вопросах) с патологической волей к среднеклассовому комфорту перемешанная.
Ничего этого не надо. Не болеть, наблюдать.
Желания
Когда не было жилья, удовлетворительной работы и денег, внутренне заказывал «переночевать», «покушать», ну, ещё, может, «секс, но если ничего и ни с кем не получится, то расстраиваться себе же дороже, так что не усугубляй, просто долго/интенсивно побегай».
Но едва удавалось сымитировать персонажа из «среднего класса», то есть хотя бы где-то поселиться и создать иллюзию потребительской свободы, сами собой являлись фантазии про «интересное». Являлись собственно «желания», ибо «переночевать, покушать и секс» логичнее посчитать за био-минимум.
Россия в этом смысле устроена аналогично. Едва насытившись/обустроившись, принялась обзаводиться символическим капиталом. Поскольку тутошняя интеллектуальная элита на здоровое образное строительство не способна, искусство в качестве сверхзадачи отбраковали, и коллективный разум поставил на спорт.
Я ещё лет десять назад, когда только начиналось, где-то написал: «Оставьте в покое спорт, не мечтайте о спорте! Патологически сильные желания убивают предмет вожделения, никакого спорта в результате не будет». Так и случилося.
Все последние скандальные истории – с допингом и опасностью тотальной дисквалификации, с хоккеем и футбольным чемпионатом Европы – интересны именно в качестве маркера психологического состояния. Коллективный истерик возжелал и… сам же заблокировал.
Не виноваты тут американцы, МОК, допинговый комитет, немецкий теле-журналист, российские перебежчики, горе-футболисты, даже и Слуцкий. Коллективный «сытый» захотел интересненького, и всё равно чего. Любви у него никакой, просто выбрал объект приложения психологического ресурса, принялся мечтать и насиловать - чтобы овладеть и в процессе повысить самооценку.
Анатолий Бышовец, как к нему ни относись, единственный, обратил внимание на «человеческое», на психологию: «Вы видели, с каким видом выходили на замену или уходили с поля Мамаев или Широков? ...Как нельзя выровнять собачий хвост, так нельзя изменить характер. Не давая им практику, Слуцкий уже имел психологическую проблему» ( /www.sport-express.ru/football/rusteam/reviews/1014319/ ).
Хорошо, дельно. У означенных футболистов было, допустим, желание поиграть/себя показать, но у тренера – свои планы, игроки и амбиции. Желание на Желание. У одного реализовано, у других нет. Как результат - «змея обиды».
Кто-то из журналистов несмело предположил, что футболисты сборной попросту «сливали» главного тренера, но потом журналист этот от своего предположения отказался как от абсурдного. Ну и зря. Бышовец в сущности о том же: сливали, безусловно. Бессознательно, но сливали.
В России всё настолько тесно устроено, что никак не удаётся развести людей по интересам. Маленькая тесная страна. Самая маленькая и самая тесная в мире. Интересы сталкиваются, желания противоречат, люди нервничают, психуют, мстят, обижаются и воюют. Не хватает социальной образности, чтобы каждому жить своей отдельной жизнью.
Едва ли не лучший отечественный кинофильм послевоенного периода (наряду с «Короткими встречами» и «Большой переменой»), «Сталкер» Тарковского, идеально описывает позднесоветскую ситуацию: необоримые неосознанные желания, но в режиме потребительской нищеты.
Конечно, будь теперешние российские кинематографисты хоть чуточку взрослее, они б переосмыслили сюжет Стругацких/Тарковского: разобрались бы с тем, как реализуются или деформируются желания в новом контексте, в постсоветском. В режиме потребительской удовлетворённости. Но нет, инфантильные, не способны.
В пристрастии к «спорту» элементарно зашифрована «воля к победе». Это весьма проблематичная ситуация. См. выше: человек, который бытово обустроился, который поселился и насытился, по логике хочет «жить» и усложняться. Однако, постсоветский средний класс словно бы игнорирует саму идею «жить в уюте» и в своём дому (которого у меня, например, так и нет), манифестирует, солидаризируясь со спортивным психозом, идею «оставил дом, уехал воевать».
И, повторюсь, поскольку желание спортивничать слишком навязчивое, а любые, кстати, священные тексты требуют «не привязываться», объект привязанности стирается в пыль. Не было бы допинга или Словакии с Уэльсом, нашлось бы что-нибудь другое, тоже зубодробительное. Всё равно отечественный спорт, на который в последнее десяилетие ставка больше чем жизнь, обречён.
Кто бессознательно не хочет мира и быта, тот получит войну с лишениями. Я-то, кстати, хочу именно мира и быта, меня не устраивает туповатая агрессивность, накушался. И даже агрессивность, освящённая Традицией, порою вызывает недоумение. Одна моя кроткая знакомая, случайно ознакомившись с текстом двух-трёх Псалмов от царя Давида, пришла в натуральное смятение: «Но тут же сплошное насилие! Кровь, беда, опасность, злость, месть. Разве это универсалии, разве тут не всего лишь отпечаток архаической социальной ситуации?»
Есть о чём задуматься. России хочется благости, при этом она ментально вся ходит ходуном от психологических боевых приуготовлений.
Провокационно спрашиваю знакомую: «Но разве жизнь не драматична, не трагична? Разве опасность не на каждом шагу?»
Она жёстко, категорично: «Моя – нет. У меня нет сверх-желаний, а может, даже и желаний просто. Никого не трогаю, никому не мщу, карьеру не делаю, новых отношений не завожу, старые не порчу, принимаю всё как есть и за всё благодарна, на свой счёт не заблуждаюсь, не фантазирую. Подобная Традиция мне и непонятна, и чужда. Подобного уровня злоба с агрессией для меня, да ещё и в национальном религиозном контексте, необъяснимы».
Вот так-то. Она намного моложе меня, сформировалась полностью в постсоветский период на западных культурных образцах: музыке, кино и литературе. Те, кто заказывает сегодня войнушку с борьбою, сформировались на чём-то ином.
Цинизм – в одновременном надругательстве над Советскими ценностями. Но там ведь потребительский стандарт отрицался, и уют как цель был под подозрением. Там – цельность. Здесь же жестокая Традиция (а Традиция всегда и безжалостна, и неразборчива в индивидуальных вопросах) с патологической волей к среднеклассовому комфорту перемешанная.
Ничего этого не надо. Не болеть, наблюдать.